Федина любовь
Рассказ-быль
Федя на третий день, как пришел из армии, влюбился. С ним такого еще не было. Как ободряющая морская волна у береговой скалы в шторм (он служил на море) окатила его с головы до ног.
Были и раньше такие забавы до армии. Дружил с девчонками-ровесницами. Провожал. Целовал. Его целовали. Но такого не чувствовал. С Викой встретились взглядами в деревенском клубе на танцах. И у него, и у нее сразу воспламенились искорки в глазах.
Когда уходил на службу, в деревне Вики не было. Пока шли его армейские будни, она отправилась по распределению в школу — учителем начальных классов. До встречи их жизни-ручейки текли разными руслами.
Он переписывался с теми, с кем дружил раньше, но эта связь была какая-то несерьезная: ни к чему не обязывающая, без надежды, без перспективы. Федя ей не придавал особого значения. Домой ехал с раздумьем. Как встретят? Кто встретит? В памяти перебирал многих девчонок, которые его помнят.
Вот Любка, вроде бы красивая, за собой следит. Хотя родители не ахти какие богатые, но наряды для нее находят. На работе, от людей слышал: ухватистая, за что берется, в руках все ладится.
Мозги тоже не на изнанку закручены, но уж больно заносчивая. Много в людях видит недостатков, своих промахов не замечает. Если ее хвалят, то петухом поет. К ней и раньше у него душа не лежала. Ну, провожал. Ну, целовал — и не более. А теперь после разлуки (три года прошло) и совсем уголек погас.
Были близкие отношения с Надькой. Эта, как темная ночь от бела дня, отличалась от Любки. Неряха несусветная. Все ее кофточки, блузочки никогда утюга не знали. Ни одного разу Федя не унюхал от нее даже тройного одеколона, не говоря о дорогих духах. Пахло от нее чем-то больно домашним, кухонным. Как будто она все прижарки и пришкварки в себя впитала. Ходила как-то по-особенному: руками размахивала, как ветряная мельница.
Чего не скажешь про Таньку, с которой на покосе подружились. У этой было много мужских ухваток. Если при косьбе косой идешь впереди нее, то она всегда тебя поджимает, сама себе даже делает передышку, а ты идешь с испариной на лбу и без отдыха.
И голос у нее какой-то мужиковатый, но в нем улавливаешь женскую теплоту и ласку. А глаза! В них можно долго смотреть не мигая и увидеть искорки нежности, что как-то магически действуют на тебя.
Все эти личности (характеры) он прокручивал в голове не раз, но ни одна из девушек не увлекала и не задевала за живое так, как Вика.
Вспомнил, что, когда отправлялись на дембель, батя (так все в полку звали командира полка) напутствовал словами:
— Езжайте на гражданку, заводите семьи, беритесь за любую работу — там ой как нужны ваши сильные руки и светлые головы! Не растеряйте нравственности, что обрели за время службы! Если Родина будет в опасности, мы обязательно вас позовем. Доброго пути!
Сейчас, размышляя о сказанном, Федя окунулся в гражданский мир. С чего начинать, он пока не знал, но когда к нему пришло это доброе чувство, он понял, что для начала это уже хорошо.
И закрутилась, завертелась карусель. Чтобы она по инерции не пошла в разные стороны, надобно этим двоими удвоить энергию своих сердец и приложить весь жар души и хлад ума, чтобы образовалось единое целое.
Поначалу встречи и разговоры с Викой были стеснительные, отвлеченные, на разные темы. Считали даже неудобным спрашивать подробности их быта, хотя знали друг о друге самый мизер. Но чувства подсказывали, что их тянет друг к другу невидимыми нитями. Когда в клубе начинались танцы и Вику приглашали другие, она всегда отказывала. Это Феде давало больше уверенности.
Мало-помалу стали чуть смелее. Чем больше спрашивали и тут же отвечали по самым простым житейским вопросам, тем больше ощущали духовную близость. Были моменты, когда она будто с полуслова понимала его рассуждения, и ему это очень нравилось… Он сопоставлял ее с теми сверстницами.
Если Любка или Надька были болтушки-говорушки, мололи, что на язык взбредет, то Вика умела внимательно слушать, чушь не несла, говорила спокойно, по делу, обладала чувством юмора. От такого диалога у него на душе становилось все теплее и уютнее, и он чувствовал прилив нежности и доброты к этой девушке.
Сельский клуб для Феди стал родным и близким — дороже своего дома. Даже школа, в которой когда-то учился и где сейчас работает Вика, воспринималась по-другому. Все-то в ней ему стало дорого.
Если приходилось идти мимо школы, в груди появлялся трепет и непрошеная дрожь в ногах. «И чтобы это все значило?» — мысленно ловил себя он. В голове все время сверлило: «быстрей бы вечер и увидеть ее». Он думал только о ней и ни о чем больше.
А как только сближались, встречались, говорили — говорили безудержно. Откуда все бралось и куда ложилось, только одному Богу известно.
Как-то Вика один раз уехала на два дня, так Федя все это время ходил, как в воду окунутый. Какие бы домашние дела ни делал и где бы ни находился, она все время стояла перед глазами. На вопросы матери, что с ним такое происходит, отвечал невпопад.
Опасаясь потерять то, что на него нахлынуло и обворожило, решил сделать ей предложение. А она как бы ждала этого и с полуслова согласилась.
Узаконили свой брак в сельском совете, без пышных цветов и ярких церемоний. Затем справили свадьбу. Веселья, шуток, улыбок было хоть отбавляй. Все напутствия и пожелания старших принимали как должное.
А после свадьбы обоим не верилось, что они объединились в одно целое и ничто их разъединить уже не может. И потекла их жизнь теперь одним ручейком.
Не в обиде была оставлена мать-старушка. Все, что полагается по заботам для родного человека, он сделал сполна для нее на всю оставшуюся жизнь. А потом были дети, выросли, выучились, завели свои семьи, и все обустроилось.
Не буду описывать, как сложилась жизнь этих двоих. Но коротко скажу, как яркий факел их любви, вспыхнувшей при первой встрече, по сей день — уже полвека -ярко светит и греет. Если положить на одну чашу весов недоброе и доброе, то вторая перевесит.
Вика, теперь уже Виктория, благодаря своей сдержанности и такту всегда умела срезать углы и шероховатости их жизни. За все прожитые вместе годы они ни разу не поссорились. Всю гамму чувств и взаимоотношений чутко оберегали и несли все эти годы. Житейские вывихи и неурядицы помогала преодолевать любовь.
«Какое это емкое и благородное слово — любовь, — размышлял Федя, теперь уже Федор Степанович, на склоне лет. — Можно любить природу, работу, уют дома, машину, детей — все что угодно. Но любовь к женщине — это нечто большее, так как ты весь без остатка принадлежишь чувству, если оно настоящее. Не каждому выпадает на долю такой дар. В любви заключается весь смысл нашего бытия».
Скептики скажут — чепуха! Но такое изречение можно только услышать от скептиков.