А лес растет
Анатолий Аграновский. «Избранное». 1980 год.
В прошлом году на встрече в честь юбилея Союза журналистов бывшая корреспондентка одной из северных газет рассказывала мне: раньше мы ходили на стройки и фабрики, как на работу, регулярно писали о передовиках и их быте, бывали на открытии новых заводов и месторождений. Сейчас же коллеги по перу пишут о рабочих редко, а приезжают на производство только по приглашению.
Помню, как на этой встрече мне было неловко подходить к ветеранам, переспрашивать имена, записывать по буквам в блокнот. Я же должен знать их и так. А на подобной встрече, подумал я, вполне мог бы оказаться и 90-летний Анатолий Аграновский. Его-то в нашей редакции вообще называют богом.
Удивительно мало о нем написано в универсальной помощнице Википедии. «Сын Аграновского А.», «брат Аграновского В.», «с 1961 года — специальный корреспондент газеты «Известия». И ниже — длинный список его книг.
Наверное, там, в этих сборниках очерков и рассказов, а не в сухой Википедии, — заключены история его жизни и творческое кредо.
«Читал я протокол и глазам своим не верил» — «И как-то мне уже не хочется улыбаться» — «Особенно меня тронуло это «и т.д.» — «Я ловлю себя на том, что и сам заразился Кандалашским подходом».
Все это — авторские ремарки из очерка «А лес растет». Взять «Реконструкцию», «Инициативу сбоку», другие очерки Аграновского — везде читатель найдет это откровенное авторское «я». И тут, как говорил классик, «начинается моя тема».
А если мне неинтересно читать «яканье»?
Послесталинское время — журналисты, быть может, впервые заговорили о собственной нравственной позиции, о своей ответственности перед читателями. Аграновский в этом смысле — идеальный портрет журналиста. И все же главная сила Аграновского, я думаю, в его открытости и искренности. Кажется, ему все равно, что и кому должен журналист, он не «славит человека труда» по заказу, а пишет потому, что его, действительно, волнуют вопросы, которые задает читателям и себе. Вот и не высыпаются из текста его многочисленные «я», прочно держатся за строчки. Потому что они — больше, чем просто личные местоимения. За ними — личность.
Аграновский умер в 1984-м. Сейчас ему было бы 92 — не рекорд по современным меркам. Что написал бы он сегодня, когда заводы — частные, а вход туда — по приглашению?
Сначала я подумал, что Аграновского боялись бы. А потом вдруг понял — он вообще не писал бы сегодня. За последнее время мы отвыкли от открытого диалога. Слишком многим пришлось бы доказывать свою искренность.