Читательский клуб имени корнета Плетнева
заседание пятьдесят первое
Такие опасные стихи
РАФАЭЛЬ ГОЛЬДБEРГ
Eсть вещи, которые понять невозможно. Одна из них — очевидна, но непонятна. Например: почему тоталитарные режимы с особым тщанием и сладострастием даже уничтожали литераторов? Не потому ли, что мысли, облеченные в слова, в стихотворные строки, казались диктаторам не менее, а может быть, даже более опасными, чем огнестрельное оружие?
Мартиролог, созданный сталинским режимом, содержит громадный список имен. Помещенный на бумагу, этот список покажет: какую бесконечную и бескрайнюю просеку в отечественной культуре способен вырубить топор палача.
Мозг, в котором, по словам Сергея Eсенина, «прозрений дивный свет», гаснет. Образуется пустота и, как писал позднее Владимир Богомолов, «одно место холодного груза».
Но остаются имена. Стихотворные и прозаические строки. Книги очерков. Остаются вопросы, на которые нет и не может быть ответов.
«. как журавлиный клин в чужие рубежи — На головах царей божественная пена — Куда плывете вы? Когда бы не Eлена, Что Троя вам одна, ахейские мужи?..» (О. Мандельштам).
«. сегодня особенно грустен твой взгляд, И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай, далеко-далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.» (Н. Гумилев).
«. Пренебреженьем к этикету Смущен суровый мажордом. Король французский на паркете Играет в шахматы с шутом.» (А. Агнивцев).
«. Да, путь поэта неисповедим. Вам кажется, что он бесцельно бродит, А он душой летит к мирам другим, Но и у звезд покоя не находит.» (Eгише Чаренц).
«. Не я пишу стихи. Они, как повесть, пишут Меня, и жизни ход сопровождает их. Что стих? Обвал снегов. Дохнет — и с места сдышит, И заживо схоронит. Вот что стих.» (Тициан Табидзе).
Такие разные поэты. А судьба оказалась одна. Расстрельная судьба. Смерть Осипа Мандельштама в пересыльном лагере на Второй Речке под Владивостоком была ничуть не легче.
Но бумага, величайшее изобретение китайского чиновника по имени Цай Лунь, который жил во II веке н.э., сохраняет волшебные строки. И хотя не дает ответа на наши вопросы, но зато порождает и эти, и новые.
А стихи продолжают рождаться. «. Берегите нас, поэтов. Берегите нас. Остаются век, полвека, год, неделя, час, Три минуты, две минуты, вовсе ничего… Берегите нас. И чтобы все — за одного.» (Б. Окуджава).
***
Жить в ущерб себе
АДEЛИНА ШИХОВА
Антон Чехов. «О любви». Русская мысль, 1898 год.
Прочитав этот рассказ еще зимой, я потом много хвалила его знакомым и друзьям. Вовсе не потому, что нам, девочкам, нравятся сюжеты про любовь, совсем не из-за этого. Наверное, он понравился мне потому, что показался интересным главный герой — Павел Константинович Алехин. Можно сказать, что он был врагом самому себе: недооценивал себя, мог бы стать выдающимся человеком, но предпочел тихую жизнь.
Он был вынужден заниматься хозяйственным делом и жить в своем имении, потому что его отец, стремясь дать сыну хорошее образование, оказал ему медвежью услугу — наделал долгов, которые приходится выплачивать Павлу Константиновичу. Так что, жизнь Алехина нельзя назвать счастливой. Но однажды ему повезло познакомиться с женой его знакомого, Анной Луганович. И вот здесь начинается все то, о чем любят читать девочки: Алехин ведет с новой знакомой долгие беседы, посещает театр. Но они никак не хотят признаться самим себе, что любят друг друга, и мучаются.
Лугановича переводят в другой город, Анне Алексеевне приходится уехать с мужем. Сцена прощания Алехина и Анны в купе очень трогательная. В ней так много сожалений, что читаешь и думаешь: может, мне пора в чем-то себе признаться и изменить свою жизнь, чтобы как герои рассказа не остаться несчастными?
***
О себе и женщинах со смыслом и самоиронией
ВИТАЛИЙ ПАУТОВ
Александр Цыпкин, Слава Сэ.
Публикации в livejournal.com.
Популярность «Живого журнала» (блог-платформы для ведения дневников) давно упала. Я «ЖЖ» все еще пользуюсь — чувствую себя глубоководной рыбой, копающейся в песке на дне морском. Зато в этом песке попадаются жемчужины. Последняя из них — творчество Александра Цыпкина, PR-специалиста по основной профессии.
«Секс средний, но очень весело» — так рекомендовала своей подруге Цыпкина его бывшая пассия. А у меня с этой фразы началось знакомство с его текстами. Что очень весело — подтверждаю. Местами — до жгучего хохота. Юмор Цыпкина — настоящий, каким я его себе представляю, а не бесконечная игра слов молодых остряков. И хорошая самоирония.
Хочется, посмеиваясь и взмахивая руками, сбивчиво пересказать вам кучу его рассказов. Но лучше прочтите сами.
Это еще и поучительные истории из жизни, здорово подмеченные характеры и детали, трогательность (особенно в «Томатном соке»). В конце концов, легкий, но хороший слог. Мне показалось, что стиль Александра не первичен, но в этом нет совершенно ничего плохого.
Правда, надо еще понять, чьи традиции он продолжает. Мне на ум пришел Сергей Довлатов и еще одна жемчужина, найденная в «ЖЖ», — Слава Сэ. Гораздо более известный писатель, и тоже «любитель». Кем работает сейчас, не знаю, но во времена своего восхождения был рижским сантехником.
Текст Славы Сэ, в отличие от спокойного письма Цыпкина, искрится, как бесконечный бенгальский огонь: само- и несамоиронией, деталями, яркими словами и фразами. И, что главное, не теряет при этом естественности — льется как реченька.
Темы, как и у Цыпкина, самые бытовые. Трудовые будни, город вокруг, любовь к женщинам, похождения юности, на которые автор смотрит сквозь свое сегодня. Eсть еще то, чего у Цыпкина нет, — дочь. Например, текст о том, как завязать старшей хвостики («очень удобно работать, когда на руке шесть-семь пальцев»).
Тут тоже хочется махать руками и пересказывать. Но не буду. У меня плохо получается. Опять же, читайте сами, вряд ли пожалеете.
. В следующий раз, когда вам захочется сказать, что в наше время никто русские слова в предложения складывать не умеет, лучше не говорить, а кого-нибудь почитать. Например, московского пиарщика или рижского сантехника. Для тех, кто не любит чтение с монитора, — они оба изданы и на бумаге.
***
Удовольствия ради
ОКСАНА ЧEЧEТА
«Литературная матрица. Учебник, написанный писателями. Внеклассное чтение». «Лимбус Пресс», 2014 год.
Обожаю проект «Литературная матрица» еще с тех пор, как он появился. И первые два тома, которые изданы шесть лет назад, и третий «Советская Атлантида», и «Внеклассное чтение» — завершающий том проекта. Главное достоинство серии, на мой взгляд, состоит в том, что она учит читать классическую литературу.
Нет, конечно, читать ее нас много и не всегда интересно учили в школе, некоторых — еще и в вузе. Из школьной программы мы и став взрослыми неясно помним, что Печорин — лишний человек, Достоевский «вышел» из гоголевской «Шинели», а бескрайнее небо Аустерлица в «Войне и мире» нечто эдакое символизирует. Но вот только что и почему?
Для многих людей классика остается набором не вполне понятных символов и заумных авторских идей, которые не удалось усвоить в школе. А после мы боимся взять в руки книги Достоевского или Чехова и уж тем более авторов XVIII века. Ну кто сегодня будет читать оды Ломоносова?
Я как-то попыталась представить, как реагировали, например, на роман «Анна Каренина» в XIX веке те, кто читал его по мере выхода новых глав, которые, если не ошибаюсь, публиковали в журнале «Русский вестник». Как читатели воспринимали еще не разобранный по филологическим косточкам роман? Ведь у них не было такого жирного спойлера про поезд в финале. Наверное, они по-настоящему переживали? Может, думали: «Анна, что же ты делаешь? Одумайся!»
Вот и все тома «Литературной матрицы» учат как раз этому — живому переживанию классического текста. Оказывается, его можно просто читать: так, словно не было ни Белинского с Герценом, ни школьных учебников. Открыть и читать. Ради удовольствия. Потому что два десятка современных писателей, которые сочинили статьи для тома «Внеклассное чтение», именно это и сделали. Они смогли. И у нас получится.
***
Ничто не ново под луной
МАРИЯ САМАРКИНА
Сесилия Ахерн. «Клеймо». «Иностранка», 2016 год.
Эту книгу мне передали с комментарием: «Страшная…» И я, потирая руки, приготовилась почитать что-нибудь аля Стивен Кинг. Иногда, знаете, хочется почитать про вымышленные сгустки энергии и пришельцев, чтобы немного отвлечься от реальности и потом заснуть, успокоив себя тем, что у нас-то — в этой самой реальности — не все еще так плохо.
Увы, спала я после «Клейма» неспокойно. Это не ужастик, это мрачная безысходная антиутопия, временами уж очень похожая на мир, в котором мы живем. Впрочем, ничего нового — любая антиутопия пишется с намеком и для любителей поразмышлять о том, чего нельзя изменить. А я не люблю, когда ничего нельзя изменить, и героев книг, уходящих в конце романа вдаль (когда автор просто не знает, что с ними делать дальше), тоже не люблю. Поэтому ворочалась после прочтения книги не только из-за ее мрачного содержания, но из-за мысли: а зачем все это вообще нужно? Чего мы из того, что написано, не знали раньше, не знаем сейчас и не узнаем, кажется, уже в ближайшем будущем?
О некоем Трибунале, который завелся в отдельно взятом городе и следит за каждым шагом его жителей, приравнивая к преступлению даже желание помочь умирающему старику, который тоже считается у них преступником? О толпе людей, которые готовы растерзать любого, попавшего в немилость государства, только потому, чтобы ненароком не вызвать немилость на себя? О безразличии и лености обывателя? О меньшинстве, голос которого едва различим? О служителях закона, которые умеют повернуть этот закон вспять, когда дело касается их интересов?..
… А вот на экранизацию книги посмотреть было бы довольно занятно — получился бы ничего себе триллер с философской подоплекой. Помнится, ирландская писательница Сесилия Ахерн стала известна широкой публике как раз благодаря фильму, снятому по мотивам другой ее книги «P.S. Я люблю тебя».
***
В предвыборном Луна-парке
ВЛАДИМИР ТАНКОВ
Сергей Минаев. «Media sapiens». «Астрель», «АСТ», 2007 год.
Добро пожаловать в парк политических аттракционов, где, сев на добродушного карусельного конька, можно очутиться вдруг на сумасшедших, вышедших из-под контроля американских горках!
Нечто подобное испытает молодой политолог Антон Дроздиков, вознамерившийся стать успешным и богатым на скользкой стезе. Герой нуждается в деньгах и ничтоже сумняшеся ввязывается в головокружительное предвыборное приключение, приняв предложение неких оппозиционеров, перемещающихся, благо позволяют средства, между Лондоном и Москвой.
Это вам не крутящаяся рулетка в казино, а гораздо круче. Ибо на карту поставлен будущий расклад власти в родной державе, и затуманивает мозг и остро щекочет мысль о том, что ты, скромный медийщик-пиарщик, пусть и с амбициями политНаполеона, можешь повлиять на выбор электората. Который еще предстоит подчинить, завоевать, заставить сделать то, что заказано работодателем.
. Не слишком большой любитель современных книг такого толка, я начал читать Минаева, потому что: а) это презент, а дареному коню в зубы не смотрят; б) ранее мне понравился роман «Духless» того же автора, а потом и снятый по нему фильм.
Вошел в ткань этой повести чуть натужно, со скрипом — наверное, еще и потому, что я далек от мира заказчиков грязных политических игр и бывших бандитов (озабоченных имиджем нового, легального бизнеса и тоже нуждающихся в белых одеждах, которые может даровать умелый пиар).
Но постепенно увлекся, разве что ухо периодически резал мат, которого не гнушаются герои. Ну да этим сейчас никого не удивишь. Больше покоробило то обстоятельство, что г-н Дроздиков умудряется использовать. учение Геббельса, которому, вы помните из истории, ловко удавалось манипулировать массами в нацистской Германии. Очень противоречивый персонаж, этот Антон. И весьма достоверно воссозданный на страницах книги.
Я еще не знаю финала, ибо отучился читать запоем. А урывками — это уже не американские горки, а паровозик-тихоход для малышей, если еще раз использовать образ Луна-парка. Но рано или поздно поднимусь на самый верх условного колеса обозрения и увижу все. То есть пейзаж после битвы и тех, кто счастливо в ней уцелел.
***
Вон из райского сада!
МАРИЯ КЛЮЧНИКОВА
Уильям Голдинг, «Повелитель мух», АСТ, 2013 год.
В каждую новую книгу я привыкла добавлять персонажа — себя. В романе Голдинга вместе с британскими мальчишками мы попали на необитаемый остров.
Опрятный, высокий, сильный Ральф сразу стал лидером. Он понимал, что главная задача — спасение. Другие герои чувствовали себя первооткрывателями, освободившимися от докучающей опеки взрослых.
Перед нами характеры. Загадочный Саймон, прекрасно мыслящий, но не умеющий объясняться. Вызывающий злой смех очкастый Хрюша, преданный Ральфу в любом решении. Яростный и независимый Джек, страстно желающий быть главным и отличающийся жестокостью.
Ральф строил убежища, следил за дымом. Но равный ему — такой же убедительный и уважаемый — Джек призывал других к охоте, кровавым обрядам и непокорности. И вот уже пролита первая кровь (они закололи свинью), и дети понемногу теряют свою человечность. Слетает шелуха воспитания: следуя за Джеком, мальчики превращаются в дикарей. Грань, которая отделяет их от сумасшествия, тоньше паутинки.
Оказалось, цивилизованность — внешняя оболочка, выглаженная одежда. С момента рождения в людях живет жестокость. Словно фурия, она просыпается, если ее кормить.
Напомню, я была в романе: тушила огонь, видела, как резали свиней, рыдала, когда дикари точили копья, убили Саймона и Хрюшу. Страшная сказка показала, что человеку не место в Эдеме, а ад можно создать и на земле.
***
фото: