Работали для фронта и думали о мире
Майя Смирнова хорошо помнит тот день, когда радио сообщило, что началась война. И помнит первую тревогу, связанную с войной: а как же брат?
— Мы ели уху из карася. Сообщение Молотова прозвучало во время обеда. Я еще не испугалась, но в голосах родителей сразу послышалось волнение. Мой старший брат Миша служил на Дальнем Востоке во флоте. Он должен был буквально на днях ехать через Тюмень на учебу в Таллинн, мы надеялись здесь с ним повидаться. Но началась война, и, конечно, никакой учебы и никакой поездки. Так больше и не увиделись. Он погиб в 1944-м.
Линия фронта не дошла до Тюмени, но война сильно изменила город. Прилавки магазинов опустели, а людей в домах стало больше. В город хлынули эвакуированные. Позже, уже работая в архиве, Майя Андреевна узнала из документов, что в октябре 1941 года исполком городского совета принял решение: в связи с войной «считать временной нормой расселения в Тюмени четыре квадратных метра на человека».
— И там было указано, что если семья занимает большую площадь, то, по возможности, ее надо уплотнить, — рассказывает Майя Андреевна. — А как же! Ведь столько людей прибыло. Там же, в документах, указано, что в городе необходимо было переоборудовать 70 тысяч квадратных метров промышленных площадей для эвакуированных заводов.
Во время войны на нашу судоверфь было эвакуировано производство из многих городов страны. А всего Тюмень приняла более тридцати производств и заводов. Это и оставшиеся здесь после войны аккумуляторный и хим-фармзаводы — из Подмосковья, и ленинградский завод пластмасс, и мотоциклетный завод. На заводе «Механик» в то время разместилось производство минометного машиностроения. Город мог бы принять и больше, считает Майя Смирнова, да не позволили мощности единственной на тот момент электростанции.
Майя Андреевна рассказывает, что с соседями-заводчанами они практически не виделись — те все время были на работе. Тяжелый труд, в который были вовлечены все — от маленьких детей до стариков и инвалидов, — одно из главных воспоминаний военного детства.
— Мне в 1941-м исполнилось восемь лет. Я была уже активным членом семьи, — говорит Майя Андреевна. — Помогала по хозяйству, ходила в магазин за хлебом, помогала маме на работе, в артели. Основное производство местной промышленности сосредотачивалось в артелях Карпинсоюза и Многопромсоюза. На том месте, где сейчас администрация города, была артель «Производственник», мама там работала и я была практически членом коллектива. Там шили шапки и военные фуражки, я помогала. Пуговки для фуражек вырезали из картона, потом их обтягивали материалом. Неподалеку был гвоздарный цех. Все швейное производство — это артель «8-е марта». Контора артели «Бытовик» размещалась на ул. Челюскинцев, недалеко от Республики. Все фотоателье, парикмахерские, сапожные мастерские были в их ведении. Eще была артель Пищевкусобъединения — где сейчас здание представительства Ямало-Ненецкого автономного округа. Там, в одноэтажном здании, делали вермишель, варили конфеты-«подушечки». Даже проходить мимо этой артели было очень вкусно.
Все в городе работало для фронта. Выпускали торпеды и торпедные катера, аккумуляторы, мотоциклы, моторы, шили одежду и обувь, снабжали продуктами питания. Строили даже планеры.
— 241-й завод Антонова был эвакуирован в Тюмень, — вспоминает Майя Андреевна. — Под него отдали торговые корпуса рынка. Рынок тогда располагался в квадрате от улицы Республики до улицы Ленина, от водонапорной башни на ул. Орджоникидзе до ул. Первомайской. Но на мемориальной доске, которая размещена на Доме Советов, допущена грубая ошибка, что планерный завод находился в Тюмени до 1944 г. На самом деле, завод в сентябре 1942 года уехал, кажется, в Воронеж. И планеры производились еще на двух площадках — в Заводоуковске и в Новой Заимке. Вот тот планерный завод N 499 работал с 1942 по 1945 годы. Он всю войну выпускал сначала двухместные, потом двенадцатиместные планеры.
Сегодня трудно оценить весь вклад, который наш город и наша область внесли в общую Победу. Но уже тот факт, что Тюменский судостроительный завод, производивший торпедные катера, награжден боевым орденом Отечественной войны 1-й степени, говорит о многом.
— Сейчас вот мы с вами беседуем, и я подумала, что и Рогулины, соседи наши, которых поселили к нам в порядке «уплотнения», были, скорее всего, связаны с торпедным производством, — вспоминает Майя Андреевна. — Потому что они вернулись в Ленинград. Здесь после войны осталось уже только гражданское судостроение.
Линия фронта еще не ушла за границы страны, а город уже начал готовиться к мирному времени. В 1944-м заводы пластмасс и «Механик» открыли цеха ширпотреба. На заводе пластмасс стали выпускать детские игрушки, погремушки, расчески, мыльницы, тарелки, гребешки, кукол-неваляшек. А литейный цех «Механика» приступил к производству чугунных плит, решеток и колосников для печей, а также ажурных решеток для благоустройства города.
Вспоминая то время, Майя Андреевна отметила еще одну важную деталь: прибытие в Тюмень эвакуированных инженеров, ученых, квалифицированных специалистов способствовало как их собственному профессиональному росту, так и воспитанию молодых кадров, которые очень пригодились для восстановления страны от военной разрухи.
— Владимир Яковлевич Хуторянский приехал инженером на завод АТЭ, — рассказывает Майя Смирнова. — А в 60-х годах он создал моторный завод — крупнейший в городе в то время. Борис Павлович Китайгородский также приехал инженером на завод цепей Галля. Завод после войны уехал, а он остался, и долгие годы работал преподавателем, а затем завучем в машиностроительном техникуме. Вот такая связь. Приехали специалисты, набрались опыта и стали обучать других. Очень быстро из крестьянско-купеческого провинциального городка Тюмень превратилась в один из индустриальных центров страны.