«Старшой» из Тюмени сороковых
Кого мог смутить в годы Великой Отечественной картонный макет немецкого танка в овраге на Перекопской? Разве что привлечь мальчишек. Близко их не подпускали: лейтенант Матвеев и его курсанты учились подрывать бронированные махины… И Тюмень, как и вся страна, не знала, что на дне оврага командует и ведет в условный бой будущий народный артист СССР.
Еще в 1941-м он, 19-летний парень Женя из села Новоукраинка, что на Херсонщине, не помышлял о Сибири. Рыл с другими мобилизованными траншеи под Киевом, ждал врага и видел себя героем. Как вдруг очутился в эшелоне, который вез завтрашних курсантов на восток. В первое Тюменское военно-пехотное училище…
Он, весельчак, «чудачок» (как звали его за умение перевоплощаться, изображать ради забавы односельчан то степенную поступь быка, то бег петуха по двору), наверное, и здесь не однажды поднимал дух товарищей подобными ухищрениями. Пока самому стало не до смеха: свежеиспеченного лейтенанта Матвеева на фронт не отправили. Оставили готовить новое пополнение. Писал рапорты, сидел в приемной, просился на передовую снова и снова — и уходил в казарму несолоно хлебавши.
Но нет худа без добра. Его не убили, не искалечили, он не сгинул в немецком концлагере. Судьба сохранила артиста, что будет любим миллионами зрителей.
А пока Матвеев учился тому невероятному терпению, что не раз пригодится в долгой жизни. В том числе и держать жестокий удар разочарования и обиды — как после того случая, о котором Евгений Семенович напишет в своих воспоминаниях.
«Я был дежурным по училищу. И вот ночью подходит один курсант из фронтовиков, уже побывавший в боях, и протягивает на ладони орден Красной Звезды: «Старшой» (я был старшим лейтенантом)! Война-то скоро кончится, а у тебя грудь голая. Куда потом от стыда денешься? Возьми!»
Этот ночной разговор прямо- таки сбил меня с ног»*.
… Он словно всю жизнь отрабатывал личный долг перед павшими — так представляется теперь из нашего времени. Фильмы о войне занимали особую, отдельную нишу в творческой биографии Евгения Матвеева. Пять орденов, полученных бывшим «старшим» в мирные годы, — вот о чем мог узнать тот оставшийся безвестным курсант, если бы жизнь свела их еще раз. Хотя, скорее всего, Евгений Семенович просто промолчал бы об этом. Стоит ли тратить время на ненужное бахвальство, когда судьба подарила такую встречу?
Одним из подопечных Матвеева был в ту пору Михаил Зингер, ныне известный и уважаемый в Тюмени человек, ветеран Великой Отечественной, полковник милиции в отставке.
Михаил Наумович вспоминает:
— Наш командир отлично знал свое дело и от нас требовал того же. Муштровал в том самом овраге на Перекопской: мол, мало к танку подобраться, хотя это само по себе смертельный номер — надо еще знать, как удобнее и легче поразить зверя. Наповал!
Не забыть и наши утренние пробежки от училища на улице Республики почти до дома отдыха Оловянникова. Командир и тут показывал пример. Да еще умел вовремя пошутить и отвлечь нас от накопившейся усталости. Доберемся, запыхавшиеся, мокрые от пота, до конечного пункта. Вроде и силы иссякли. А он перед тем, как объявить привал, вдруг делает исключительно серьезное лицо и говорит задумчиво: «Ну-ка, ребята, залезьте кто-нибудь на дерево, посмотрите, не едет ли к нам начальство?»
Меж собой мы называли его «артистом». И ведь не знали, что он до войны успел поучиться у самого Александра Довженко в актерской школе при Киевской киностудии.
… Зингер, как и другие выпускники училища, ушел на фронт. Матвеев опять остался. И только годы спустя Михаил Наумович узнал, как сложилась дальнейшая тюменская жизнь «старшого». Жалеет, что не смог увидеть его на сцене нашего драм- театра — было бы очень интересно посмотреть на Евгения Семеновича, скажем, в роли Ивана Земнухова из «Молодой гвардии». Но были доступны все фильмы Матвеева, пусть и снятые много позже.
И, чтобы завершить тему первого Тюменского пехотного, скажем, что его суровые уроки прошел еще один человек, долго и успешно работавший для отечественного кино. Композитор Александр Зацепин (стоит только назвать его непревзойденную, блестящую работу для комедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»). А тогда, в Тюмени военных лет, он был скромным курсантом Сашей, и тоже лазил в тот овраг-полигон, и прилежно швырял не взрывавшиеся гранаты. Но, может, уже звучала в голове паренька та мелодия, что рано или поздно ляжет на лист с нотами?
Кончилась война. Демобилизованный старший лейтенант, не успев определиться с продолжением учебы, нечаянно обрел свой счастливый билет. Вот ведь как бывает: не уехал и. познакомился с будущей женой Лидией Алексеевной, спутницей на всю оставшуюся жизнь. И всего-то надо было забрести на концерт в муз- училище, где она пела в тот зимний вечер в конце 1946-го.
Поженились через несколько месяцев — 3 апреля. Матвеев вспоминал: «Всю тяжесть забот Лида сразу взвалила на себя — я не помню ее хнычущей, жалующейся, что-то требующей, капризной».
В Тюмени родилась и дочь Светлана. Папа к тому времени работал в драмтеатре. Не скрывал, что хотел принять приглашение новосибирского «Красного факела» (Матвеева заметили на конкурсе чтецов Сибирского военного округа, где стал лауреатом со своим «Василием Теркиным»), но пришлось подождать.
«И пошли роли одна за другой: Фердинанд в «Коварстве и любви», Незнамов в «Без вины виноватых». Смешно вспомнить, но «премьер» после восторженных криков в зале и аплодисментов выходил на улицу в шинели, в кирзовых сапогах и. в шляпе!»
На нашей сцене он провел два года. В 1947-м получил награду Всероссийского смотра молодых артистов драмы и музыкальных театров за исполнение роли Боровского в спектакле «За тех, кто в море» по пьесе Бориса Лавренева. Но удовлетворения не было. В театр тогда ходили плохо. Срочно ставились те пьесы, которые должны были привлечь публику. Нагрузка была аховая: «Успеть бы выучить роль!»
И когда Матвеева снова позвали в «Красный факел», который называли «сибирским МХАТом», он понял, что такого шанса не может упустить. Произошло это в 1948-м. Тогда и завершился тюменский отрезок жизни Евгения Семеновича. Те годы из войны в мир, которые вместили в себя так много и трудного, и хорошего. Частица его сердца осталась на этой земле.
Эта поговорка, услышанная молодым артистом из уст самого Леонида Утесова, мэтра советских кино и эстрады, имела особенный и только им обоим понятный смысл.
Нечаянная встреча произошла в начале 60-х в подмосковном доме отдыха «Руза». Матвееву требовалось отдохнуть, побыть на природе — он завершил съемки сразу в трех фильмах («Поднятая целина», «Воскресение», «Жеребенок»), а в столичном Малом театре сыграл Михаила Ярового в спектакле «Любовь Яровая».
Утесов, ставший всенародным любимцем еще со времен уморительной довоенной комедии «Веселые ребята», проявил искренний интерес к своему новому знакомому. И повел с ним разговор доверительный и профессиональный. Спросил: как вам удалось примерить сразу два таких совершенно разных образа — большевика Макара Нагульнова и аристократа Нехлюдова совсем из другой эпохи, в экранизации романа Льва Толстого?
И, плененный задушевной интонацией беседы с самим Утесовым, бывший «старшой» принялся рассказывать. И даже с юмором, потому что на самом деле временами было просто весело.
«Однажды в Ростове ехал по главной улице в открытом газике и сказал себе: «Я в карете». И выборочно, конечно, хорошеньким девушкам делал важные поклоны, иногда, будто цилиндр, приподнимал кепку, чем приводил прохожих в изумление. А одна красавица, вытаращив на меня от удивления глаза, повертела пальцем у виска.»
Беда, однако, караулила нового счастливчика советского кино.
Уже хорошо известный стране, в облике того же Нагульнова, Евгений Семенович участвовал в театрализованном представлении «Товарищ кино». Любимых артистов возили по городам, по весям. Были тут и кони, и тачанки, и народные герои, как например, сам Чапаев из одноименного фильма, в котором немедленно узнавали актера Бориса Бабочкина.
С тачанкой и вышло несчастье, что хуже не придумаешь: понесли лошади, и Матвеева жестоко шмякнуло об асфальт. В городе Николаев на Украине, где случилось ЧП, он месяц пролежал в больнице с поврежденным позвоночником. Вернувшись в Москву, был вынужден оформить инвалидность, но с правом работы. Носил после операции корсет, передвигался на костылях. Пенсия и 150 рублей зарплаты жены — вот и весь доход семьи на тот момент.
Но у актера, которому чуть-чуть перевалило за сорок, уже были имя и слава. Луч солнца снова заглянул в его окно!
Режиссер Михаил Ершов пригласил Евгения Семеновича сниматься в фильме «Родная кровь»: мол, сержант-танкист Федотов — это же вылитый ты! Даже изменения в сценарий внесем. Фронтовик возвращается домой на побывку после лечения в госпитале и знакомится на пароме с женщиной, которую полюбит. Так вот, меняем его ранение в легкое на пробитую осколком ногу!
Не без сомнений, но Матвеев дал согласие. Он был нужен, его снова позвали на съемочную площадку, и он не мог упустить такой шанс. Забыть про боль, костыли, тусклое существование без любимой работы. Вернуться в кино!
Окончание следует.
*Здесь и далее цитаты из книги Е.С. Матвеева «Судьба по-русски» (М., «Вагриус», 2000).
***
фото: Матвеев — лейтенант первого Тюменского пехотного училища (1944 г.);Евгений Матвеев и Вия Артмане в мелодраме «Родная кровь»;В образе Макара Нагульнова (фильм 1958 года «Поднятая целина»);Юный хлопчик Женя.