Светлый художник
Выставка картин и гравюр Александра Мурычева, будучи сама по себе событием, событием не стала.
На ее открытие в музей ИЗО пришло лишь три-четыре десятка гостей – несколько художников, горстка журналистов и самые последовательные из поклонников этого самобытного мастера. Ни власти, ни чиновники от культуры не нашли времени отдать дань уважения человеку, столь глубоко влюбленному в сибирскую землю и непосредственно в город Тюмень.
Между тем, творчество этого удивительного живописца, по сути – самоучки (Мурычев учился рисовать у Митинского, а академию художеств ему заменила Отечественная война) все еще продолжает волновать и сейчас, спустя 22 года после его кончины.
Скажу больше – чем дальше уходит от нас та Тюмень, что изображена на его многочисленных полотнах, тем больше она привлекает. Согретые теплым светом переулки Городища. Старенькие особняки – каменные и деревянные. Заводские корпуса, окруженные кольцом рабочих приземистых домишек… Столько в них открытой самозабвенной любви, чуждой штукарства, поисков формы ради формы. Любви, которой нельзя притвориться. Любви, которую невозможно скрыть. Именно она придает полотнам Александра Мурычева тот чудесный свет, который позволяет узнавать их в любой картинной галерее.
Правильнее сказать: позволил бы. Но… большинство его работ было обнаружено уже после смерти мастера. Многие доски, на которых он резал свои гравюры, оказались выброшенными, когда остались без хозяина. Лишь несколько из них удалось спасти искусствоведам музея…
– Мурычев был редкий художник и удивительный человек, – рассказывает Михаил Гардубей. – Он смотрел на мир очень светло, очень дружелюбно. Когда приезжали в Тюмень выпускники художественных училищ, он, человек без специального образования, встречал их без ревности, а дружелюбно и с любопытством. Он никому не завидовал. Наверное, потому, что у него была своя тема, близкая и дорогая ему. Потому что, как никто другой, он любил Тюмень и, как никому другому, ему удалось эту любовь выразить.
Но больше всего Мурычев, сапер и минер, подорвавшийся на мине в 1944 году, дружил с теми, кто, как и он, знал цену пролитой на поле боя крови. Больше всех он дружил с Вениамином Барашевым и Остапом Шрубом, такими же, как он, окопниками-фронтовиками. Остап Павлович нарисовал портрет Мурычева, который открывает выставку. Спокойное, полное достоинства лицо. Лицо человека, знающего себе цену и уверенного в себе.
… Переходя от картины к картине, пытаешься угадать названия тех улиц, которые когда-то измерил шагами неторопливый художник с самодельным мольбертом, что выставлен тут же. Они точны, его полотна, но в то же время ясно, что их создавала не рука усердного копииста, а человека, который переносил на холст всегда чуть больше, чем мог заметить просто прохожий.
И поневоле задаешься вопросом – отчего так не ласкова родная земля? Отчего так узок круг собравшихся на открытие выставки в этот тихий вечер пятницы? Отчего в нашем областном городе, которому верой и правдой служили своим талантом и Александр Митинский, и Александр Мурычев, и Овчаров, и Шруб, и Барилкис и многие-многие другие, не догадались, не поспели дать имя кого-то из них тем улицам, образ которых они сохранили для вечности?
***
фото: Тюмень Александра Мурычева;на выставке