Долг армейский и писательский
Новая книга «Долг» писателя Виктора Строгальщикова вышла в свет в московском издательстве «Время». Об истории ее рождения, о писателях и писательстве корреспонденты «Тюменского курьера» говорят с автором.
— В 1971 году я вернулся на работу в «Тюменский комсомолец» после службы в Группе советских войск в Германии, — рассказывает Виктор Леонидович. -И тогда написал короткую повестушку под названием «43-й приказ». Стал ее всем показывать. Старшие товарищи отнеслись к ней, в общем-то, хорошо, но посоветовали больше никому повесть не показывать, и уж тем более ни в какие издательства с ней не соваться. Я ее отложил, забыл о ней.
Прошло много лет. Некое чувство долга — потому отчасти книга так и называется — перед армией оставалось. Не рассказал я о ней то, что хотел и пытался рассказать! И вот, спустя почти сорок лет, этот долг я вернул: книга была написана, вышла в свет…
Вышла в Москве, потому что я решил не суетиться, нигде никаких денег не искать. Решил, что если текст хороший, издатель найдется сам. По электронной почте отправил текст в адрес нескольких московских издательств. Полгода была тишина, а потом мне позвонили из издательства «Время»… Как и всякому банальному писателю, мне последняя книга дороже всех.
— Не последняя, а свежая!
— Да, вот эта, — Виктор Леонидович хлопает ладонью по обложке.
— В магазинах у нас она появится?
— Не уверен. Потому что первый тираж — небольшой, всего полторы тысячи экземпляров. И потому что Тюмень как рынок Москве не интересна. С той стороны она в наш город едва ли попадет, но в Москве уже продается.
— Покупают?
— Знаю, что ищут. Если находят, то, думаю, покупают. А вот ту часть тиража, что положена мне как автору, я постараюсь передать в тюменские книжные магазины, чтобы люди смогли ее купить и почитать. Хотя обычно я всегда так хочу, а потом все раздариваю, до магазина книги практически не доходят. Друзей у меня много, приятелей — еще больше…
— Почему названия всех ваших книг однословные?
— Более того, слова состоят из четырех букв. Хотя, может быть, я как-нибудь до двух сокращусь. Назову книгу, например, «Ка» — отшучивается Строгальщиков. -Хотя у Замятина уже есть роман «Мы», вряд ли переплюну. А если серьезно, то я ставлю перед собой задачу выразить заголовочно то, что я хочу выразить. Односложно и в четырех буквах. Пока удается: сначала трилогия «Слой», затем роман «Край», потом «Стыд», теперь вот вышел «Долг». Есть идея следующей книги, но пока об этом рассказывать не стану.
— И название не скажете?
— Тоже боюсь говорить. Зато могу рассказать о самом большом своем разочаровании по поводу названий. Оно связано с читательскими кругами. После того, как вышла книжка «Стыд», я разговаривал со своими знакомыми — читателями. И примерно восемь из десяти человек, азартно улыбаясь, поизносили одну и ту же банальность: «Стыд» написал, и, наверное, следующая книжка будет называться «Срам»? Они просто упивались этой банальностью! Говорю: «Я считал вас умными интеллигентными людьми, а вы один за другим мне эту баналятину несете!» Я долго ходил весьма грустный. Поэтому сразу скажу: новая книга будет называться не «Срам»!
— Вы сказали: «первый тираж» книги «Долг». Будет еще?
— Ну, если книга хорошо разойдется, то, может, и будет. Это политика издательства, которое сразу большой тираж не выпускает. Тем более, провинциального автора. Хотя могу сказать, что в Москве в определенных кругах я достаточно известный человек.
— Провинциальный автор — это кто?
— Провинциальный автор — это человек, который живет не в Москве и не участвует в жизни литературного московского бомонда.
— То есть, этот ярлык — о способностях писателя, его книгах…
— Абсолютно ничего не говорит! Да! Меня часто спрашивали: «Виктор Леонидович, почему после первого успеха в 2002 году, когда победили во Всероссийском литературном конкурсе, вы не перебрались в Москву?»
Действительно, у меня для этого житейская возможность есть — там у меня живут дочь, зять, внуки. Есть где жить. Но мне переезжать не захотелось.
Потом мне люди говорили: если хочешь остаться на слуху и всплыть на волне литературной пены, что нарастает с каждым годом, надо жить в Москве, надо мелькать на тусовках, дружить с критиками, завести себе пиар-менеджера.
А у меня книги выходят раз в три года, за это время обо мне в столице забывают. Да Москва за полгода успевает забыть, кто такой Строгальщиков.
Не сказать, что я по этому поводу сильно печалюсь. Отдаю себе отчет, что, продолжая жить в Тюмени и издавая по книге раз в три года, по-настоящему известным писателем я не стану.
— А хочется?
— Я отвечу так. Мне хочется написать такую книгу, которая бы без моего нахождения в Москве, при отсутствии пиар-агента, при моем немелькании в столичных тусовках, качеством своим и темой настолько захватила бы читателя, что я бы стал по-настоящему известным писателем. Известным не в смысле, что вот на мне красивый галстук и я на всех телеэкранах, а известным широкому читателю.
Наверное, это интересно. Я не верю писателям, которые говорят, что им неважно, есть у них читатели или нет. Это откровенное вранье! Тогда вообще не пиши! Ведь книга у тебя в голове, проборматывай ее сам себе по утрам, и все будет чудесно!
Если человек берет бумагу или садится к компьютеру и хотя бы первое слово печатает — он это уже делает для читателя. Как бы он ни врал потом и не пытался представить себя таким надмирным и заоблачным! Чепуха!
— Даже если единственный твой читатель — собственная жена…
— Кстати, жена не читает моих книг. Она с интересом начала читать «Слой». Осилила примерно половину. И отложила, и ничего из того, что я писал, не читала и не будет. Она все переносит на себя! В любом герое она видит меня, а в героинях — себя. Отчасти она права. Ну, а как иначе? Писательство — вещь жестокая, черпаешь-то откуда? Из жизни.
Я вообще удивляюсь, как меня не возненавидели все окружающие, потому что, если покопаться, то почти весь мой близкий круг может найти себя в моих книжках. И иногда не в самом лучшем положении. Это судьба писателя, если он, конечно, не абсолютнейший фантаст.
Поэтому я жену понимаю, хотя и пытался убедить ее в том, что герой — это не напрямую я, и героиня — не совсем ты, но «ушки» реальной жизни из книг-то торчат.
Или вот книжку «Долг» я дал почитать маме, и, кажется, совершил ошибку. Книжка-то про армию. Мама почитала и говорит: «О-о, теперь я знаю, в какой армии ты служил, как там тебе тяжело было». Но ведь не совсем я главный герой книги! Я уже научился создавать образ, который не является моим прямым зеркальным отражением. Это другой человек.
***
фото: Беседа с Виктором Строгальщиковым в редакции «Тюменского курьера»