Незавидная была провинция
Продолжение. Начало в N 85.
Кадровые маневры
Образованию Тюменской области предшествовали наступательные операции Красной армии.
«Война вступила в ту стадию, -отметил Сталин в докладе, посвященном 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, — когда дело идет о полном изгнании оккупантов с советской земли и ликвидации фашистского «нового порядка» в Eвропе».
Активизировались союзники Советского Союза по антигитлеровской коалиции: 6 июня 1944 года они высадились в Нормандии. Сталин в интервью газете «Правда» заявил: «Это — несомненно, блестящий успех наших союзников. Нельзя не признать, что история войн не знает другого подобного предприятия по широте замысла, грандиозности масштабов и мастерству выполнения…» На восточном фронте Красная армия через две недели после высадки союзных войск прорвала оборону немецкой группы армий «Центр» и продвинулась на запад более чем на 300 км. Учитывая, что человеческие и материальные ресурсы Германии были на пределе, стало совершенно ясно, что дни нацистского режима сочтены.
Поэтому с мая 1944 года управление кадров Красной армии начал занимать вопрос: куда деть генералов, когда закончится война? В докладе, направленном Сталину, изложена суть проблемы: «Уже сейчас мы имеем почти три тысячи генералов (2952 чел.). Это очень серьезная цифра. В сравнении с другими армиями она выглядит так: США — 1065 генералов, сухопутная армия Англии -517, Германия — 2198, Япония -1209 генералов (данные разведывательного управления от 25 января 1944 года). Требования на присвоение новых и новых генеральских званий не прекращаются и не ослабевают. Особенно они велики по линии службы тыла Красной армии.
С точки зрения штатной нам могут предъявить требования еще на присвоение 6 тысяч генеральских званий. Это вытекает из того, что в действующих сейчас штатах военного ведомства установлено 9007 должностей, которые должны и могут замещаться лицами генеральского состава…» Разрешить проблему с генералами Главное управление кадров НКО СССР предполагало «путем увеличения в мирное время числа дивизий за счет сокращения их личного состава до 4000 чел.; сделать генеральскими должности заместителей командиров корпусов, дивизий и гвардейских полков; снизить количество курсантов в военных училищах с 1000 до 300, а должность начальника сделать генерал-лейтенантской».
Входивших в номенклатуру ЦК ВКП(б) членов военных советов и начальников политуправлений фронтов и армий (они тоже в генеральских званиях, но учитывались по партийной кадровой статистике) планировалось устроить в обкомах и облисполкомах освобожденных западных территорий (Украина, Белоруссия, Прибалтика, Молдавия, бывшая Восточная Пруссия) и вновь образованных областей. Так, закончившего войну начальником политуправления 4-го Украинского фронта генерал-майора Брежнева (звание присвоено 2.11.1944) назначили первым секретарем Запорожского, а с ноября 1947-го Днепропетровского обкома КП(б) Украины. Для Тюменской области, которая тогда считалась среди партийно-государственной и военной элиты непрестижной, такой кадровый маневр нехарактерен. Из всего первого состава нового обкома ВКП(б) и облисполкома только К.Ф. Кошелев участвовал в Гражданской войне. В Сибирь его родители перебрались от малоземелья и нужды по столыпинской реформе самоходами из Могилевской губернии. В 1919 году 19-летнего крестьянского парня мобилизовали в армию Верховного правительства России адмирала Колчака. Отступая на восток, эти войска сложили оружие под Красноярском. Насильно мобилизованных крестьян зачислили в караульные роты гарнизонов разных сибирских городов и использовали против бандитизма и в подавлении охвативших этот край стихийных восстаний против политики военного коммунизма, продразверстки и произвола местных продработников. За участие в разгроме белогвардейской дружины генерал-лейтенанта Пепеляева пулеметчик Кошелев был награжден орденом Красного Знамени. После увольнения с военной службы работал в Красноярском отделении Комсеверморпути и возглавлял автодорожный институт в Омске. Когда в 1937 году по вымышленному обвинению в контрреволюционной деятельности расстреляли все партийно-советское руководство Омской области, Кошелева назначили зампредоблисполкома. В войну он отвечал за размещение и бесперебойную работу эвакуированных в Западную Сибирь оборонных предприятий, за что награжден орденом «Знак Почета» и медалью «За победу над Германией». Когда образовали Тюменскую область, его перевели в Тюмень председателем исполкома областного Совета. Здесь он проживал на втором этаже дома по улице Дзержинского (до 1926 г. — Садовая), принадлежавшего до революции местному предпринимателю Буркову, симпатизировавшему социал-демократам.
Назначенный первым секретарем Тюменской областной партийной организации, в которой значилась 991 первичная, 146 кандидатских групп, два окружкома, четыре горкома и 43 райкома ВКП(б), 39-летний Ф.М. Чубаров ни дня не был на фронте. В номенклатурный партийный рост он пошел после 1937 расстрельного года, когда массовый политический террор открыл много руководящих вакансий. Рабочего-общественника Луганского паровозостроительного завода Чубарова назначили начальником политотдела зерносовхоза в Крыму, а затем перевели в Москву в аппарат партконтроля ЦК ВКП(б). Всю войну он провел уполномоченным ЦК в Кировской области и в Казахстане.
Управление НКВД по Тюменской области возглавил переведенный из Омского УНКВД подполковник Николай Шеваров.
Первым секретарем Тюменского обкома ВЛКСМ стал 25-летний К.Н. Дубинин, окончивший перед войной Московский историко-архивный институт и зачисленный в НКВД сержантом госбезопасности (соответствовало армейскому званию лейтенанта). В Тюмени он охранял вывезенные из Симферополя по железной дороге крымское золото и античные музейные ценности. С августа 1941-го до марта 1942-го секретный груз хранился в подвале бывшего Спасского собора, в котором размещался местный архив (тогда все архивные учреждения входили в НКВД, и их основной задачей было выявление по дореволюционным регистрационным документам и старым газетам социального происхождения и имущественного положения подозрительных или политически неблагонадежных граждан).
Главная тайна Тюмени
Обретению статуса города республиканского подчинения Тюмень во многом была обязана. Владимиру Ильичу Ленину.
Когда 3 июля 1941 года в Москве, на которую упали первые немецкие бомбы, члены Политбюро спорили, куда отправить из мавзолея забальзамированное в январе 1924 года тело вождя мирового коммунистического движения, Сталин сказал: «Везите его в Тюмень. Там ему будет хорошо.»
Кто бы догадался, что в затерянном в сибирских лесах и болотах городе районного значения, в здании бывшего Александровского реального училища, где когда-то учились писатель М.М. Пришвин и революционер Л.Б. Красин, сохранялась главная партийно-государственная святыня.
Сталин, учившийся на православного священника, и несостоявшийся ксендз Дзержинский, глава комиссии по организации похорон Ленина, прекрасно знали, что нетленность останков в христианстве — свидетельство святости. Их поддержал Луначарский, некогда возглавлявший фракцию «богостроителей» в партии большевиков. «Научный социализм, — писал он еще в 1907 году, — самая религиозная из всех религий». Когда 21 января 1924 года умер Ленин, настал удобный момент превратить большевизм в новую мировую религию, а тело покойного вождя — в ее главную святыню.
Интересно, что идея вечного хранения и публичной демонстрации тела Ленина принадлежала Красину. Сыну тюменского исправника, выпускнику реального училища, инженеру-электрику и руководителю боевой технической группы при ЦК РСДРП, которого Ленин назвал «ответственным техником, финансистом и транспортером партии».
Продолжению научных опытов в лаборатории мавзолея помешала война. Главной задачей отвечавшего за эти работы профессора Б.И. Збарского (1885 — 1954), было совместно с тюменским партийным, советским и чекистским начальством сохранить при соблюдении секретности главную партийно-государственную святыню.
Сын Збарского Илья, научный сотрудник эвакуированной в Тюмень лаборатории, вспоминал: «…Гроб с телом Ленина, упакованный в специальный ящик, ехал в особом вагоне, где мы круглосуточно дежурили и следили за состоянием объекта, периодически смачивая его. Из-за жаркой июльской погоды окна и двери вагона были завешаны, приняты меры к защите от инфекции. Начальником поезда был полковник НКВД Кузьма Лучкин. С нами ехал штат мавзолея, включая коменданта и охрану в составе роты кремлевских солдат и офицеров. На всем пути железнодорожного полотна стояли солдаты внутренних войск; на остановках они резко оттесняли пассажиров, напористо пытавшихся проникнуть в поезд.
На вокзале в Тюмени нас встречало местное руководство: секретарь горкома, председатель горсовета и начальник отдела НКВД. Нас разместили в срочно подготовленное здание сельскохозяйственного техникума, бывшего реального училища. Это было добротное каменное двухэтажное здание, но несколько запущенное, выкрашенное в белый цвет и получившее в городе прозвище Белого дома. По военному времени мы жили вполне удовлетворительно, нас хорошо кормили, дом отапливался и освещался. Нам казалось, что это идеально… Несколько иначе смотрели на это кремлевские солдаты и офицеры. Они жаловались, что их плохо кормят. Я это понял только тогда, когда в 1942 году съездил в Москву и нас прикрепили к столовой комендатуры Кремля. При общем тяжелом положении и даже голоде в кремлевской столовой кормили так обильно, что никогда в жизни я так хорошо не питался.»
Несмотря на загруженность политическими, военными и хозяйственными делами, Сталин постоянно интересовался состоянием тела Леина в тыловой Тюмени. В декабре 1943 года в связи с приближавшимся 20-летием смерти Ленина Сталин направил в Тюмень государственную комиссию в составе академиков Н.Н. Бурденко, Л.А. Орбели и А.И. Абрикосова во главе с наркомом здравоохранения СССР Г.А. Митеревым.
На основании их оценки медицинского состояния эвакуированного в Тюмень тела Ленина научные работники лаборатории мавзолея были награждены орденами и медалями, а профессор Збарский удостоен звания Героя Социалистического Труда «за выдающиеся заслуги в произведении работ по сохранению тела В.И. Ленина в неизменном виде и большие научные достижения в этом деле.»
За обеспечение режима секретности «спецобъекта в условиях военного времени» начальник Тюменского горотдела НКГБ майор Н.Ф. Джура «награжден боевым оружием».
Тогда же, в январе 1944 года, Сталин принял решение об образовании новой области с центром в Тюмени. По его представлению, партийно-государственная святыня должна возвращаться в победную Москву из города республиканского подчинения.
Секретарь Тюменского горкома ВКП(б) Д.С. Купцов позднее рассказывал: «.Вроде бы никакой заслуги Тюмени в сохранении тела Ленина нет. Вроде бы город для этого ничего не делал. А я считаю, не так. Место было выбрано действительно хорошее. И условия мы сумели создать, несмотря на очень тяжелое положение. Я 1908 года рождения, был в комсомоле, организовывал колхозы, потом — партийная работа. И слово «Ленин» у меня не сходило с уст. Eсли б меня спросили, что самое значительное я сделал во время войны, я бы ответил: «Участвовал в сохранении тела Ленина». Хотелось бы, чтобы тюменцы знали и гордились тем, что в тяжелых военных условиях в их городе, а значит, и их усилиями, сохранялось тело вождя. Мы нередко мобилизовали людей на работы, которые были связаны с нуждами «спецобъекта». Тогда мы из-за секретности об этом не говорили, а теперь они имеют право знать.»
Удивительно, что Ленин, вернее его тело, поправилось в Тюмени почти на три килограмма. Сталин оказался прав: здесь «ему было хорошо». Перед возвращением 23 марта 1945 года в столицу Ленину пошили по секретной мерке новый костюм в ателье местного военторга.
Продолжение следует.