Эстония через замочную скважину
Приехала в командировку в Тюмень приятельница, живущая в Эстонии лет десять. Конечно, все сразу же пристали к ней с расспросами. Ведь съездить сейчас туда гораздо сложнее, чем в какую-нибудь ранее неведомую Анталью.
Нам удалось побывать в Эстонии в самом начале перестройки. Eсли воспользоваться поэтическим образом про «пятнадцать республик- пятнадцать сестер», то Эстонию уже тогда можно было назвать только заграничной кузиной.
В отличие от других мест обитания советских людей, там совершенно не наблюдалось следов разрухи. Прежде всего нас удивили дворники: идет молоденькая девушка, острой палкой накалывает бумажки и складывает в небольшой полиэтиленовый пакет. И этого пакета ей хватает на несколько улиц. Eще бы! Разве может быть мусор в стране, где прохожие его подбирают — мы собственными глазами видели старушку, которая подняла с тротуара спичку и бережно опустила ее в урну.
Поселили нас, туристов, в общежитие ПТУ, где стены жилых комнат украшали картины, а в гостиных, кстати, никогда не запирающихся на замок, была великолепная велюровая мебель и абсолютно исправные цветные телевизоры. Нас возили в «отдельно взятый колхоз», где уже был построен коммунизм:
одинокие старики ухаживали за ребятишками, в ателье шили бесплатно, а в подвалах каждого дома были устроены сауны для жильцов.
А потом мы побывали на кладбище, которое напоминало парк, но не было вычурности. На могилах — простые каменные надгробья, даже у Георга Отса — смерть уравнивает всех. В вазах — живые цветы. Мы очень старались не показывать своего удивления…
Побывать в Эстонии снова в ближайшее время вряд ли удастся. Поэтому приходится выспрашивать- как будто подсматривать в замочную скважину.
Как же сейчас живется нашим соотечественникам в этой загадочной стране?
— Изменилось, конечно, многое. Прежде всего, Эстония стала самостоятельным государством, — рассказывает наша, теперь уже эстонская, приятельница. — И чтобы стать ее гражданином, нужно сдать экзамены на определенную категорию — A, B, C, D, E, F.
Для чего нужна категория А, не знает никто. Eсли хочешь получить работу уборщицы, язык нужно освоить на уровне В. А на категорию F, как шутят эстонцы, не знают языка даже они сами. Пересдача экзаменов на категорию тоже обязательна. Иначе — штраф. Языком международных отношений до последнего времени был русский, но в последнее время перешли на английский.
Вообще, эстонское правительство старается всеми силами вытеснить воспоминание об «оккупантах». Число русских школ снижается. Классы переполнены. Книги на русском языке потихоньку изымаются из библиотек и магазинов. Русское посольство предложило свои услуги по их вывозу. Правда, книги, изданные до 1940 года, вывозить нельзя. Фильмы в кинотеатрах эстонские, с переводом на русский язык. Телевизионной программы из «Останкино» нет. Но у кого есть денежки, смотрят Москву по кабельному или спутниковому телевидению. Подписаться на русскую прессу можно, но по ценам Запада. Журнал «Техника — молодежи» стоит, к примеру, 40 крон.
Сравнительно недавно из Эстонии ушли российские войска. Говорили, что после их ухода начнется резня. Конечно, резни не было. Но буквально сразу после ухода военных с Вечного огня исчезла памятная доска, посвященная павшим за победу в Великой Отечественной (кстати, никаких льгот от эстонского правительства участники войны не имеют, пособия получают только участники Освободительной войны, которая была в 1918 г.). Нападки на Вечный огонь мотивировались тем, что «надо экономить газ».
Но топлива действительно не хватает — сказался уход от России. В зависимости от погоды в домах поддерживается температура от 10 до 14 градусов. Предприятия закрываются. Нарушены связи, и страдают от этого все. Раньше, например, эстонцы возили на продажу в Санкт-Петербург сливочное масло. А сейчас такие таможенные накрутки, что одинаково плохо обеим сторонам. Начинает просачиваться иностранный капитал. Например, камвольный комбинат в Пярну куплен западным бизнесменом. Американцы строят гостиничный комплекс. Но очень большой процент бизнеса — русский.
Цены, рассказывает приятельница, как и везде, растут, но не так обвально, как у нас. Возможность приобретать, наоборот, уменьшается. Зарплата нашей знакомой (а она библиотекарь) составляет примерно 1000 крон. Хлеб стоит больше 4 крон. Масло — от 8 до 11 крон. Сахар — от 6 до 8 крон. Мясо дорогое — от 18 до 20 крон. Eсть сорта и по 30 крон. Снять жилье можно за 200-450 крон. Минимальная пенсия — 300 крон. К пенсии предусмотрена доплата за стаж.
Пособие на ребенка составляет 105 крон при рождении и ежемесячно столько же. Пособие прогрессирующее. Медицина в Эстонии страховая. Тем, кто за год ни разу не воспользовался страховкой, добавляется в среднем 5 дней к отпуску. Безработные получают пособие, но обязаны определенное количество часов заниматься общественно-полезным трудом. За счет биржи труда многие безработные устраиваются на курсы адаптации.
Запад ворвался в Эстонию без реверансов и экивоков. В парламенте уже развернулась дискуссия о публичных домах. Пока закон не провели, так что официальных домов терпимости еще нет.
Что же осталось в Эстонии незыблемым? В свое время эстонцы гордились тем, что не трогают своих лесов. И сейчас.
когда сибирская тайга за кордоном, ситуация не изменилась. Леса — золотой запас Эстонии. Денежный эквивалент, как золото в России. За срубленное дерево платят огромные штрафы. У нашей знакомой во дворе стоит засохшее дерево, так она боится его убрать — нужно хлопотать о разрешении.
у прибалтов, по словам нашей знакомой, в крови заложено: лучше быть бедным, но независимым. Ведь даже прибалтийские страны между собой имеют мало общего. У каждой своя валюта. Так что дружба — дружбой, а табачок врозь.
Трудно ли жить в Эстонии русским? Конечно, трудно. Хотят ли они возвратиться в Россию? Далеко не все. Правда, некоторые говорят: «Eсли бы ждал кто-нибудь- пешком ушли бы». Тем, кто приезжает в Эстонию сейчас, легче — они знают, что их ждет. Тяжело тем, кого изменения застали врасплох. И- вновь вспоминается крылатое: «Человек проходит, как хозяин …»
Теперь правила жизни изменились и хозяева стали просто жильцами. Нужно учить чужой язык, который раньше учить считалось необязательным. Привыкать к чужой культуре, которая существовала где-то рядом.
«Не собираешься возвращаться домой, в Россию?» — спрашиваем мы свою приятельницу. «Мой дом теперь там, — отвечает она, — и я очень хочу, живя в чужом монастыре, получше усвоить его устав».