Индийская экзотика и дневники Рериха
С разрушением «железного занавеса» на нашего обывателя надвинулся огромный мир со своими традициями и современной жизнью, обычаями и устоявшейся культурой. И в этой связи еще более интересными становятся свидетельства, дневники и впечатления тех, кто побывал за рубежом намного раньше, чем вообще начался весь этот иноземный бум.
Сегодня я хотела бы познакомить читателей с воспоминаниями Николая Рериха — художника и писателя, археолога и исследователя, чья жизнь была теснейшим образом связана с загадочной Индией.
Связь эта зародилась еще в детстве — название отцовского имения «Извара» (которое местные крестьяне называли по-своему — Изжарово) пришло из Индии: по воспоминаниям, прежде неподалеку жил какой-то индийский раджа, который и назвал эту местность «божьей милостью».
Николай Рерих впитал в себя это соединение двух культур и впоследствии очень много говорил о преемственности древнего русского быта и искусства от Индии.
Тогда, в начале века, разговоры о прародине всех европейских народов были в самом разгаре: отправлялись экспедиции, проводились исследования, писались научные труды. Многие ученые чувствовали единство начального пути: индийские обычаи, погребальные «холмы», орудия быта, строительство, подробности головных уборов и одежды, все памятники стенописи и, наконец, корни речи — все это очень близко нашим русским истокам.
По-своему открыть Индию хотел и Николай Рерих. Десятки лет он готовился к этой встрече, как древний жрец к встрече с божеством. Изучал индийские легенды, рассказы ученых-путешественников, жизнеописания Будды!
В Индии Рериха встретил Бомбей — ворота страны, открытые Западу, с подлинными тяжелыми воротами английской стройки на берегу. В дневнике Рериха эта встреча запечатлелась удивленной фразой; «Неужели Индия? Тонкая полоска берега. Тощие деревца. Трещины иссушенной почвы».
Рерих видел всю туристскую экзотику; Тадж-Махал, пещерные фрески, раджей на слонах, кобр. Видел медлительных коров, которых не доили и не кормили, — священные попрошайки тянули еду с лотков. Побывал в индийских храмах, в переходах которых — и базар, и суд, и проповедь, и сказитель Рамаяны, и сплетни, и верблюды религиозных процессий. Видел нищих детей, которые вызывали в нем жалость, двенадцатилетних матерей, носивших своих младенцев за спиной, тридцатилетних старух, стиравших в грязных каналах. Легкий пепел покойников и желтые цветы плыли по рекам.
Улицы были европейские, только усажены пальмами, глинобитные: Бомбей показался Рериху безвкусной попыткой совместить многоэтажное индийское строение с удобствами американского небоскреба. И каждое впечатление старательно записывал в дневник: «Сидят факиры, «очаровывая» старых, полуживых кобр, лишенных зубов. Кружится на базаре хатха-йог, проделывая гимнастическую головоломку для очищения своего духа. «Спиритуалист» предлагает заставить коляску двигаться без лошадей, но для этого нужно, чтобы нА небе не было ни одного облачка.
В особых кварталах Бомбея за решетками сидят женщины-проститутки. И индус-садху, с зажженными курениями в руках, медленно проходит этим ужасным местом, пытаясь очистить его.
И тут- же, рядом, фантастичные храмы с причудливой и сказочной стенописью — редкие обломки ушедшей культуры».
Но всего увиденного Рериху недостаточно, и в поисках Древней Индии он ездит по стране. Храмы, украшенные сотнями тысяч скульптур богов, демонов, животных, сливающихся в объятиях мужчин и женщин, возносятся над землей. Возле храмов теснятся «садху» — святые, нищие, юродивые, как в поволжских городах того времени. То стоящие неподвижно, как русские столпники дотатарских времен. То привязавшие руку к плечу так, что рука высыхает, или сжавшие руки в кулаки — навсегда, так что ногти прорастают сквозь ладони. Отрешенные от всего, погруженные в себя, почти достигшие нирваны, успокоения, отсутствия желаний.
«Седобородый человек на берегу Ганга, сложив чашу из рук, приносит все свое достояние восходящему солнцу. Женщина, быстро отсчитывая ритм, совершает на берегу утреннюю пранаяму (гимнастику, концентрирующую внутреннюю энергию). Вечером, может быть, она же послала по течению священной реки вереницу светочей, молясь за благо своих детей.
Рука женщины каждый день покрывает особым рисунком песок перед входом в дом. Это символ того, что в доме все благополучно, нет ни болезни, ни смерти, ни ссоры. Eсли нет счастья в доме, то и рука женщины замолкает».
«На самых задворках, в маленькой клумбочке убогих цветов, покоится безобразненькое изображение «слона счастья». Семья индийского кули, живущая в шалаше, уделяет ему последние зерна риса».
Рерих кочует в горах, под огромными звездами. Слушает рассказы о злых духах, принимающих облик черной собаки, о снежных людях, обитающих там, где не может жить человек, В дневниках его нет единой глобальной концепции Индии — есть мелкие впечатления, создающие свой собственный мир. Возможно, потому, что, как говорил Рерих, Индию и весь Восток надо знать во всех его ликах.