Священную корову по-прежнему норовят сдать на бойню
Священной коровой, то есть чем-то неприкосновенным, незыблемым, в демократическом обществе полагают право частной собственности.
Как известно, в советское время такого понятия не существовало. Я помню, как в газете, где я в то время работал, аккуратно переправляли «частное» на «личное». Личное — это вещи, которые тебе принадлежат, мебель, телевизор, в крайнем случае — автомобиль. Но и автомобиль могли изъять, если установят, что хозяин подвез кого-нибудь из аэропорта и взял за это пятерку или трешку. Словом, государство ненавидело частную собственность и стремилось изничтожить само представление о ней.
Государство прошло. Отношение к частной собственности, несмотря на все и всяческие декларации и даже законы, осталось.
Ни для кого, как показывает практика, частная собственность священной не является. Так, хозяева дома по улице Вокзальной, 6 (о которых многократно писала наша газета), чтобы отстоять свою собственность — жилой дом — и свое право распоряжаться им, должны были дойти до Верховного суда. В Тюмени они ни поддержки, ни защиты не нашли.
Хотя просили о немногом — остаться жить в том районе, где жили и где работают. Просили достойного жилья взамен родного дома, на месте которого уважаемая и приличная фирма собиралась разместить удобства для тех, кто был в состоянии купить элитные квартиры в очередной многоэтажке в удобном районе.
Эта естественная (для уважающих себя собственников) просьба была воспринята как дерзость. Частникам дали понять, что для квартиры в элитном доме они «рылом не вышли». (А между прочим, даже в советские времена, когда распределялись квартиры в так называемых «обкомовских домах», считалось обязательным дать одну-две квартиры кому-нибудь из рабочих, поприличнее, с хорошей характеристикой…). Нашим героям, словно издеваясь, предлагали «что дают» — подальше от центра и похуже. Словом, довели людей до полного остервенения, а теперь жалуются, что после решения Верховного суда они «закусили удила, требуют невозможного, и вообще с ними нельзя договориться».
Господам с Вокзальной (пишу это без иронии) еще повезло. Госпожа Урюпина Л.Ф. с улицы Холодильной, 60 оказалась более робкой. Когда она, как следует из ее письма депутату Григорьеву, отказалась от сноса дома по «просьбе» (догадываетесь, как звучала эта просьба?) Сибирской инвестиционной компании, домишко, шестью восьмыми которого она владела по наследству, в два приема раскатали на бревна. После первого приема приезжала милиция, что-то снимала и записывала, но Сибирская инвестиционная компания, вероятно, милицию ставит не выше, чем чужую частную собственность. «Умываются они моими слезами», пишет госпожа Урюпина Л.Ф. (Впрочем, в этом случае слово «госпожа» пока еще надо ставить в кавычки).
Помнится случай из зарубежной практики. Некая дама жила в районе аэропорта. Сменилось поколение самолетов, потребовалась более длинная полоса. Лайнеры стали заходить на посадку прямо над домом дамы. Она подала в суд. Исповедуя неприкосновенность частной собственности, этот капиталистический суд защитил права отдельно взятой домовладелицы. Поскольку она наотрез отказалась переезжать, суд велел изменить глиссаду — траекторию самолета при снижении.
Наш город будет перестраиваться. Станут строить мосты и новые путепроводы, пробивать улицы на месте прежних кварталов, образуя сложные развязки. Воздвигать элитные дома на месте памятников старины. Конфликты, конфликты. Борьба, извините, «частного с общественным».
Что же делать властям? Договариваться.
А если хозяева не идут на компромисс? Договариваться.
Все равно договариваться, уважая «священную корову», одну из тех, на которых держится демократическое государство.