Недовольный человек
О чем вы хотели бы поговорить с прокурором области? О тайнах нашумевших преступлений? О поисках вещественных доказательств, помогающих раскрыть давние убийства? О торжестве закона и о преступниках, получивших заслуженное?
Мне казалось, что Эрнест Валеев с удовольствием начнет перечислять результаты, достигнутые его командой. Прежде всего, в борьбе с организованной преступностью — с бандами, в последние годы наводнившими Тюменскую область. Однако прокурор в высоких чинах не спешил разделить мою опрометчивую радость.
— Знаете, сколько факторов влияет на уровень преступности? 300. Считается, что правоохранительные органы могут работать с десятью из них. Да, вроде есть успехи. Управляемся с тяжкими. Следовательно, ситуация улучшается? Нет. Могу утверждать, что она ухудшается. Преступность растет. Доля тяжких преступлений растет. Меняется характер правонарушений — более 60 процентов относится к тяжким.
— Мы, народ, становимся агрессивнее?
— Мы отучаем человека от мысли, что добросовестный труд может стать источником богатства. Кто-то работает, денег нет, а рядом молодежь раскатывает ка джипах. Я формулирую по-своему: противоправное поведение перестало осуждаться обществом. За последние 15 лет в обществе утвердилась опасная привычка — все конфликтные вопросы решать насильственным путем. Нет традиции обращаться к закону. Старые друзья бросаются в новую жизнь очертя голову, занимаются бизнесом, но когда доходит до дележа прибылей, дружба не выдерживает. Один друг «заказывает» другого. Примеры, я думаю, не нужны.
— Деловая практика становится практикой оружейной…
— А военные конфликты? Разве это не опыт, который используется во всех случаях жизни? Поскольку никто не занимается адаптацией ни афганских, ни чеченских ветеранов. А они привычно держат палец на спусковом крючке.
— Такое, помнится, было и после Отечественной войны — разгул бандитизма. Но, правда, тогда домой вернулись победители, герои. Другая психологическая установка, да? Но если все так сложно, то у вас остается лишь карающая роль?
— Как в любом нормальном государстве. Хотя наказания — тоже профилактика. Впрочем, профилактика — задача других государственных органов.
— Тогда вы себя должны больше хвалить, чем это делает общество?
— Десять лет назад мы поняли -система не может переработать вал преступлений. Сориентировались на тяжкие и опасные преступления. Наши успехи, правоохранительных органов, достаточно условны. А каждое нераскрытое преступление — поощрение преступника.
— Человек устроен странно. Квартирные кражи касаются лично кого-то. А общественный интерес фокусируется на куда менее многочисленных, хотя и трагических, взрывах, стрельбе из автоматов…
— Не скажите. У нас 16 тысяч нераскрытых краж. За каждой кражонкой — три-пять пострадавших. А сколько не обращаются в милицию? Поэтому назовем скромную цифру — 150-200 тысяч пострадавших. Вот кто формирует имидж правоохранительных органов. О нас судят не по одному-двум громким делам, а по отрицательным фактам в автоинспекции, по грубому прокурору. Прибавьте сюда негативную оценку роли государства в защите личности… Но даже и после суда остается масса недовольных. С обеих сторон. Тот считает — мало дали, другой — слишком много.
— Значит, беспредел в стране?
— Ситуацию мы контролируем. Беспредела нет. Пусть через несколько лет, но устанавливаем преступников, наказываем. Асоциальный резонанс снижается. Самим же работникам кажется, что они заслуживают более высоких оценок.
— Но, может быть, перечислим те дела, что сейчас в работе — в суде или на его пороге? Пусть читатель сам решит…
(Окончание следует)
***
фото: