В бурю сгодится любая гавань
Командировка — это чаще всего хорошо: путешествие, новые земли, новые люди. Возвращение домой тоже радует. Денежки опять же капают сверх зарплаты… И вот чтобы капало побольше, командированные экономят на всем. Некоторые и вовсе экономят на возвращении.
В прошлом столетии фамилии на проездных билетах не ставили, а потому Степаныч раздобыл билеты на самый медленный поезд и добирался домой на попутках. И ведь уже почти доехал, осталось с десяток километров, но очередному шоферу надо было в колхоз, а потому высадил он попутчика на повороте с трассы и укатил в поля. А Степаныч потопал по обочине трассы в сторону заката. Вечер будничного дня, городок небольшой, а потому с машинами было негусто. Тут еще и погода решила, что самое время пыль с дороги смыть и зарядила мелкую противную морось.
Топает наш путешественник, одной рукой портфель с отчетами над головой держит, другую машинально на звук приближающегося мотора поднимает в международном жесте «подвези, я классный». Темно уже, ноги мокрые, городок все так же на горизонте, а мысли все чаще сходятся к тому, что экономия должна быть разумной.
И вдруг — о, чудо! — рядом нарисовалась темная «нива» и покатила, не тормозя и не обгоняя. Когда штормит, укрытием послужит любая бухта, а посему Степаныч без единой мысли рванул на себя дверцу и впрыгнул внутрь. «Погода гадкая, полчаса уже топаю, только вы и остановились!» — попри -ветствовал он… пустоту за рулем. Серьезно, ни за рулем, ни на заднем сиденье никого не было, а вот ключи в замке зажигания были -с маленьким парусником в качестве брелока. Мотор молчал, «нива» двигалась. По стеклам бежали темные струйки и снаружи ни -чего разглядеть было нельзя. По спине у Степаныча бодрым строем затопали мурашки, но быстренько разбежались под напором рассуждений: на дворе XX век, в окрестностях, насколько помнится, испытательный полигон политеха, «нива» на радиоуправлении, едет к городу — ну и сиди молча, сохни. На том и успокоился.
Все ближе город, все хуже погода. При вспышках молнии уже можно было увидеть впереди трубы окраинной ТЭЦ. Но тут что-то пошло не так. Машина все так же медленно и бесшумно стала смещаться через встречную полосу к… старому кладбищу. Тело среагировало быстрее разума и яростно задергало ручку открывания двери. Результат не последовал. Хотя нет. Результат последовал со стороны водительского места: судорожными рывками опустилось стекло, к рулю протянулась затянутая в черную кожу рука и вер -нула транспортное средство на путь истинный, то бишь на свою полосу. Рука убралась, стекло со скрипом отделило струи дождя от салона и помертвевшего пассажира. Шорох капель, вспышки молний, никого вокруг…
Мышцы Степаныча взяли командование на себя и единым порывом всего тела вынесли дверь наружу, преодолевая сопротивление заклинившего замка. Оставшуюся пару километров наш командировочный преодолел со спринтерской скоростью, чудом не потеряв драгоценный портфель с отчетом. Ноги сами внесли его в первый же придорожный бар, а фраза «Кофе и сигарету!» проникла в мозг бармена, минуя ротовой аппарат Степаныча. Сигарета плясала в губах, кофе выплескивался на стойку из дрожащих рук, а пережитый ужас никак не отпускал.
Прошло с полчаса, пятая сигарета уже почти не дрожала, а кофе лился в горло, а не на стойку. И тут вновь распахнулась входная дверь. На пороге стоял мрачный мужик почти двухметрового роста.
— Ну что за день такой, а? Погода собаческая, бензин кончился… Десять километров машину толкал, и хоть бы кто помог! Eще и дверца сломалась…
Степаныч подавился сигаретой и вновь расплескал свой кофе.