Маленькие рассказы о Большой Беле
Продолжаем знакомить читателя с рассказами Александра Аханова, которые написаны на документальной основе. В центре повествования еще одна трагедия века — чеченская война.
Под Белгатоем
Я — контрактник Иван «Бронелоб» — прибыл в Чечню 29 марта 1996 года. «Бронелоб» — это прозвище, боевая кличка. Танкистов и самоходчиков, как мне кажется, она не возмущает, меня тоже. Танкист — не самая последняя фигура в армии. Сразу же по прибытии был направлен в танковый батальон механиком-водителем, поскольку танк — тот же трактор, только с пушкой и с радиостанцией. В батальоне я и прибывшие со мной товарищи шесть дней постигали некоторые особенности вождения, а на исходе седьмого нас, немногочисленных механиков-водителей и стрелков-радистов, собрал командир батальона Смирнов.
Где-то в горах, в селе Центарой, «вышли из строя» два человека, и им срочно требовалась замена. Нужны добровольцы. Я сразу же согласился, дал «добро» и стрелок-радист. Наш ротный командир спросил, почему именно мы вызвались идти.
— А остальные слишком молоды, товарищ лейтенант! Какой у них опыт? Я ведь лет на пять постарше буду…
Комбат приказал собираться, а как известно — голому обуться- лишь подпоясаться: через несколько минут мы были вполне готовы. Нам выдали по десять пачек сигарет и по несколько банок тушенки, и мы направились к штабу полка. Сдали документы, комбат спрятал их в сейф. И мы превратились в солдат без имени — «Их знали только в лицо…». Совсем как в кино. Вскоре прибыла «вертушка», загрузила боезапас, и мы забрались в салон. Кроме нас в машине находились капитан из ФСБ и медсестра, -кажется, ее звали Наташа. Похоже, что оба наших попутчика были слегка под хмельком. Во всяком случае, мне показалось, что Наташе было все равно, куда лететь
— в Москву или в Грозный. Ну, это мои домыслы. Женщины-медики очень хорошо держались на этой войне…
Летели минут двадцать, но показалось — несколько часов: как умудряются летать в горах, мне до сих пор не ясно. То ущелье, то вдруг разом перед тобой вырастает горный склон, то лопасти машины едва не рубят лес, а вот уже вертолет ныряет так, что колесами шасси едва не сшибает верхушки травы… Когда мы приземлились и вышли из вертолета, сразу же в глаза бросились разбитые снарядами пилорама и несколько домов близ нее. Через несколько минут, с хрустом давя камни, невдалеке от вертушки остановился танк, из него вылез танкист с перебинтованной головой. Он помахал рукой, приглашая нас к себе. Оказалось это старший лейтенант Алексей Касков — так он представился, но уж больно молодо выглядел этот танкист. Он сказал, чтобы набрали воды в ручье под горкой и легли отдыхать. Мы со стрелком-радистом взяли флягу из-под молока и стали спускаться к ручью. Спустились… Невдалеке от него стоит раскуроченный танк, а возле танка, опустив голову, стоит механик-водитель и уныло рассматривает останки своего «коня».
— Что, братан? Досталось?
— Eще как…
Андрей — так звали механика -стал рассказывать, «как досталось» в утреннем бою под Белгатоем (его дома виднелись впереди). Они вели огонь по селу, и командир танка Захар — фамилия такая — собрался было развернуть башню вправо — там гранатометчики залегли, и в это время прямо в башню влетел ПТУР, попал в пулеметное гнездо, сорвал пулемет, и уже этим пулеметом убило командира. Насквозь прошил ему грудь… Убило и стрелка, но самого Андрея только оглушило. Как выскочил из горящего танка — не помнит. Хорошо, что чудом не сдетонировал боезапас.
Мы еще раз перекурили, набрали воды, простились с Андреем и пошли на свою позицию. Eдва подошли к танку — по рации приказ: срочно выдвинуться вперед! И полетели мы! Да так, что на каком-то повороте едва не сорвались в ущелье -пыль, ни черта не видно… Чудом выровнял танк, обрушив, правда, изрядный кусок дороги в ущелье. И тут как началось! Все вокруг рвется, падает, земля фонтанами, пыль. Буквально ничего не видно. Да и что можно увидеть в смотровую щель, если пыль все заволокла? Снимаю шлемофон и начинаю подниматься — в люк выглянуть: день, а темно, как в сумерки. И тут удар! Это командир выстрелил из пушки. Eще раз!
От мощного звукового удара падаю на сиденье — я ведь был без шлемофона, хоть немного снижающего уровень шума, — и… отключаюсь. Очнулся от того, что вокруг была тишина и кто-то упорно вызывал нас по рации -мой шлемофон оказался под затылком и кричал и требовал чего-то противным железным голосом… Сильно болела голова, все плыло перед глазами, и резко пахло сожженным порохом…
Выползли мы на свежий воздух, полежали на земле — отошло. ..Огонь с обеих сторон прекратился, и мы поехали ужинать. Колбасный фарш и консервированный компот утешили нас, и мы отправились «домой», в танк. Немного послушали музыку — стрелок-радист включил рацию и настроил ее на радиовещательную станцию Странная это штука — музыка на войне: будто из другого мира. Мы — здесь, музыка, люди, мир -там. Где-то далеко-далеко, в немыслимой, совершенно дру гой земле.
На следующее утро отправились в Белгатой — посмотреть на дело своих рук… и рук боевиков тоже. Ну что сказать… Везде разрушенные дома, стоит полусгоревшая школа, валяются гильзы от всех видов оружия, длинной блестящей полосой растянулась сорванная гусеница от БМП. В общем, и смотреть не на что. Перековеркано и взорвано все, что можно изуродовать. Так закончилось мое боевое крещение в качестве тан киста. А что было дальше — об этом отдельный рассказ.
(Продолжение следует)