Здесь был город
В прошлые выходные вместе с другими редакторами я был в Тобольске. Обсуждали разные профессиональные дела, а потом editor-in-chief «Тобольской правды» Николай Морозов, только что избранный президентом регионального клуба редакторов, устроил нам экскурсию по Тобольску. Экскурсия меня просто убила. Я увидел разоренное место, где когда-то был город. Град Тоболеск, так его называли.
В первый раз я увидел Тобольск тридцать лет назад, летом 1967 года. Сказочный, почти лубочный городок, который открывался силуэтом кремля на высоком берегу. Особенно прекрасна была эта картина, если лететь до Тобольска самолетом АН-2, а потом плыть речным трамвайчиком.
А потом я бродил по улочкам, где остановилось время. Где сохранилась местами торцовая мостовая. Где можно было снизу смотреть на кремль через чудные чугунные решетки. Где в зарослях первобытных лопухов прятались старинные резные флигели. Где в бывшей ризнице была мастерская художника Остапа Шруба, работавшего в то лето над фреской строителя Тобольска — Семена Ремезова.
Я еще не рассказал о тобольском базарчике, который окружали лабазы со старинными двухстворчатыми дверьми (в одном из них я купил узкие зеленые бокалы, три или четыре из них до сих пор еще сохранились). О путанице улиц. Об Иртыше, с трех сторон огибавшем нижний город. О молчаливых церквах и забавном, тоже сказочном, деревянном театре, спорившем по популярности со старинным храмом в Кижах.
В редакции «Тюменского комсомольца» тех лет очень любили и очень ревновали к Тобольску. Виталий Клепиков, Мила Барабанова — да напиши я что-то плохое о Тобольске, они бы глаза выцарапали. Мила к каждой поездке во град на Иртыше готовилась так, как правоверный мусульманин собирается на хадж в Мекку.
Я пишу и чувствую, сколь убоги мои слова, они не в состоянии передать очарование поразившего меня города. Но они необходимы. Потому, что того Тобольска — больше нет.
…Ведомые Морозовым, мы сошли пешком по Прямскому взвозу и поехали на автобусе меж полуразрушенных домов, с выбитыми окнами, провалившимися крышами; облупленными стенами. Во дворах и на бывших площадях стояла вода и рос камыш. Болото стало на месте бывшего Тобольска. А Морозов напоминал, чем эти дома были до советский власти и при советской власти. Говорил, когда был заброшен тот или иной особняк, когда был подожжен…
Совсем недавно в Тобольске побывали главные музейщики страны. Они обещали внести город в какой-то реестр и превратить его в памятник. Не знаю, удастся ли? Нам, нашему поколению, удалось его превратить в город-воспоминание.
Конечно, и в шестидесятые-семидесятые шли нескончаемые разговоры о том, где бы достать денег, чтобы превратить Тобольск в туристическую Мекку. Наконец, нашли выход — разместить здесь нефтехимический комбинат. Я помню мое интервью с одним из партийных вождей Тобольска, который говорил о необходимости направлять молодых тоболяков на химические факультеты: мол, выучатся, вернутся и будут любить родной город, заботиться о нем.
Комбинат построили. Людей выучили. Церкви частью подреставрировали. А город умер.
Морозов считает, что смерть его связана со строительством нового Тобольска, с проспектами, высокими домами. Мол, городское начальство, все сколь-нибудь заметные люди переехали в новые квартиры. Подгорная часть осталась без внимания. А тут и еще одна напасть — дороги с твердым покрытием. Они перерезали сток подземных вод. Вода заняла подгорную часть, залила подвалы и дворы, дворы заросли камышом, а дома стали гнить. Люди стали уходить. Потом пришли бичи. Потом подростки стали разводить костры. Вода и огонь при людском равнодушии прошлись по Тобольску.
Я сознательно не пересказываю, как погиб тобольский театр. Как исчезло здание «кулька» — областного культпросветучилища, из стен которого вышла едва ли не вся интеллигенция тюменского юга. Это лишь странички печальной книги, на обложке которой написано: «Здесь был город».
Я ехал по Тобольску и вспоминал брошенные и разоренные бараки на «мертвой дороге». Но она была краем горя, и люди оставили ее с легким сердцем. Тобольск был краем света и радости.
Тобольск — был.