Печальный марш
Оказывается, Петр Первый был еврей.
Эту потрясающую новость я узнал за несколько минут до начала известного митинга, что состоялся на Васильевском спуске в Москве.
Поначалу народ к Кремлю подтягивался слабо. Конечно, на Ильинке уже стояло несколько крытых грузовиков и автобусов с ОМОНом. На улице Степана Разина — парочка пожарных машин. Но самые нетерпеливые из москвичей уже топтали зеленую травку у гостиницы «Россия» и в который раз выясняли вечное: «Кто виноват?». Та группка, что обвинила великого реформатора России в семитском происхождении, а в связи с этим и в разрушении старообрядчества (незаслуженно лишив, по- моему, лавров патриарха Никона) была здорово раскалена. Все говорили, перебивая друг друга и друг друга не слушая.
Тут же какой-то иностранец восторженно фотографировался в обнимку с юнцом, что размахивал флагом РСФСР. Щелкнул затвор, иностранец пошел себе в гостиницу, а юнец присоединился к кучке таких же, как он, что потягивали на травке пиво. Молодые люди казались вполне трезвы, пока старшему из них, плотному и круглолицему, не пришла в голову идея попробовать голос. Он запел известную песню про то, как «по танку вдарила болванка», и про «четыре трупа возле танка». Больше цитировать не могу, поскольку канонический текст парень щедро и пьяно украшал инкрустацией из мата.
Я знал, что начало митинга откладывается. Только что в кабинете члена судебной палаты по информационным спорам Виктора Монахова я слушал прямую трансляцию заседания Госдумы, депутаты напоминали спикеру, что в 14.00 их ждут на Красной площади, но…
А перед этим на станции метро «Китай-город» милиционер обходил киоски и предупреждал, что охраняет их только до двух часов. Тут же в метро хлынул поток отпущенных с работы клерков из околокремлевских учреждений и комплекса Старой площади. Они спешили не на митинг — домой. Центр Москвы замирал…
Самое главное вы видели. Красные знамена над толпой. И голубые профсоюзные стяги. Черные. И стилизованная свастика вдалеке, где, видимо, стояли баркашовцы. Людское море в прямоугольнике от кремлевской стены до гостиницы «Россия» и от Василия Блаженного до первого пролета моста. Старые марши и старые голоса. И старые обвинения, и старые оскорбления. Их вы слышали тоже.
Но самое сильное мое впечатление — лица москвичей, когда митинг расходился. Шло так называемое «молчаливое большинство». Оно было очень молчаливым. И очень грустным.
Шли служащие, которые надеялись узнать, когда им станут выдавать зарплату, а получили очередную порцию трескотни. Люди хотели понять, на что им надеяться и как им жить дальше, а увидели, как сжигают чучело президента (по ТВ сказали: подобие). Быть может, они поняли, что в очередной раз оказываются пешками в чужой игре?
Не знаю. Лезть с вопросами к расстроенным людям мне не хотелось, но их глаза и лица были и без слов красноречивы. Люди шли к метро с пророческим и грозящим названием — «Площадь Революции», но марш их был устал и печален.