За глаза его звали Аркаша
Вчера похоронили Аркадия Васильевича Космакова. Одного из старейших тюменских журналистов. Человека, который шестьдесят два с половиной года, с перерывом на самую большую войну, занимал одну и ту же строчку в редакционной табели о рангах — фотокорреспондент. Другие становились зав. отделами, редакторами, собственными корреспондентами центральных газет. А Аркадий Космаков, которого знала, без преувеличения, вся область, носил все то же звание — фотокорреспондент. Не больше и не меньше.
Космаков пришел в газету «Красное знамя», по словам его старого товарища Александра Прокопьевича Фатеева, в июле 1936 года. Потом воевал. Правда, при всей своей словоохотливости Космаков мало рассказывал о себе на войне. Такое странное сочетание — говорливый и скрытный.
Мне казалось, что в последнее время он, возможно, предчувствовал то, что произойдет. Спешил сам сделать все, что должен был сделать. Как-то зашел ко мне в редакцию, занес снимок, сделанный лет пятнадцать или двадцать назад: засек меня при исполнении служебных обязанностей — с микрофоном на каком-то митинге. Вот, говорит, наткнулся случайно. Только сейчас я узнал, что так же он «наткнулся» и на других коллег. Даже фото, которое несли перед его гробом, он совсем недавно отретушировал и отпечатал собственноручно. Вот такой он был, все хотел предусмотреть. А может быть, как истый фоторепортер считал, что он — сделает лучше?
Когда мы говорим, что Колмаков работал шестьдесят с. лишним лет, это не преувеличение. До последнего времени его можно было» встретить спешащим куда-то на съемку, с фотоаппаратом на коротком ремешке. Как известно, журналист, который перестает печататься, исчезает. Словно камень падает в воду, не оставляя даже кругов. Аркадий Космаков не хотел дать забыть о себе. До сих пор в Доме печати за ним сохранялась фотолаборатория. Правда, старого репортера еще не похоронили, а один из более молодых коллег поспешил заявить права на это помещение.
К сожалению, проводить Аркадия Космакова пришло не слишком много из тех, кто любил позировать ему на всякого рода официальных мероприятиях, торжественных пусках нефтепроводов, на первых промыслах, праздниках урожая… Зато пришли практически все, кто работал с ним в «Тюменской правде», кто ездил с ним в одни и те же командировки, стоял в очереди в столовой в Доме печати. Сейчас все больше встречаются вот так, на похоронах. Хотя бы чтобы увидеть тех, кто жив. Бывшее журналистское братство.
Впрочем, почему бывшее?
Когда-то все тюменские журналисты принадлежали либо к «Тюменскому комсомольцу», либо к «Тюменской правде», либо трудились в телерадиокомитете. По сегодняшней деятельности многие стали антагонистами. Экономика и политика раскололи тех, кого прежде разводили только творческие либо личностные противоречия. На скорбном прощании мне подумалось, что на самом деле мы все еще там, в прошлом. Мне подумалось: то, что нас всех объединяет, куда больше того, что нас разъединяет.
Может быть, я преувеличиваю Может быть, сыграла свою роль горечь расставания. Но я слышал, как неожиданно тепло говорят друг с другом те, что раньше несколько сторонились и в симпатиях не были замечены. Наверное, уход Аркадия Космакова, которого между собою многие называли Аркаша, заставил почувствовать, как мало нас остается от тех лет. Может быть, поэтому мы так радовались знакомым лицам. Радовались, что еще живы. Что помним. Что одни еще пишут, а другие, к сожалению, только читают. Но зато это — самые требовательные, самые привередливые читатели. И если они тебе скажут доброе слово, оно дорогого стоит.
И потому, прощаясь с Аркадием Космаковым, я хочу пожелать оставшимся — бог помочь вам, друзья мои. Коллеги.