Элитарное искусство
В гримерную меня пригласил элегантный молодой мужчина в каком-то немыслимо шикарном костюме. В воздухе — запах дорогих мужских духов. В Тюмень с концертом приехал Юрий Розум, солист московской филармонии, проживающий в Штутгарте (Германия).
— Я чувствую себя как дома, — говорит он, — хотя никогда не был в Тюмени. А первое впечатление такое: здесь я начал заниматься на жутком, чудовищном инструменте. Это напомнило кошмар восьмидесятых, когда я ездил по городам и весям страны. Но на сцене очень хороший рояль. Мне приятно, что культура у вас все-таки не умирает, несмотря на то, что город — это чувствуется — живет нелегко.
— Вы — солист московской филармонии, а проживаете в Германии…
— Это страна, в которой я провожу больше времени, чем везде. А понемногу бываю во всем мире. Только что я вернулся из полуторамесячного тура по Штатам, в августе уезжаю на полтора месяца в Австралию (я — профессор университета в Мельбурне). Можно сказать, живу везде и нигде — гастроли плюс мастер-классы. За мастер-классы я и получил звание профессора. В Штутгарте, в интернациональной академии музыки, — я также буду вести мастер-класс.
— Как вы совмещаете концертную деятельность и преподавание?
— Это практически невозможно. Я избегаю перманентной преподавательской деятельности, и в рамках мастер-класса даю несколько советов. Посвятить себя и тому и другому — мне это, во всяком случае, не удается.
— Почему вы привезли в Тюмень именно Шуберта и Листа?
— Эту программу я буду играть в Германии. Здесь я ее опробую. За год играю до 15 программ. В данный момент меня интересовало сочетание оригинальных работ Моцарта и Шуберта и взгляды Листа на этих композиторов. Это листовские транскрипции, в которых он берет за основу Моцарта и Шуберта, но уходит безумно далеко, в полет своей фантазии. Это уже другая краска, новое отношение к тексту великих другого гиганта — Листа. Мне было интересно.
— Традиционный вопрос: ваши творческие планы?
— Пока пальцы бегают и ноги ходят, буду гастролировать. Не могу сказать, что я трудолюбивый — именно работоспособный: не люблю работать, но способен. А играть и выступать очень люблю, иногда себе во вред. Года полтора назад меня просто скосил такой интенсивный график. Потом оклемался, сейчас работаю с новой силой. А чего беречь-то? Для чего?
— Можно ли говорить о кризисе классического жанра? Сопоставимы ли зарубежные гастроли и российские?
— Сравнивать сложно — там другая финансовая ситуация. Я не могу сказать, что там больше ценят и понимают музыку. Хотя в широких массах, мне кажется, там все-таки больший процент любителей классической музыки. И к тому же все хорошо организовано, продумано. Но и там жалуются, что рок-культура перебивает классику. Но ведь классика всегда была элитарным искусством. Паваротти вывел классику на такие рубежи, когда она стала сравнима с роком, но это пляска на грани дозволенного. У него, между прочим, теперь большие проблемы с голосом.
— Вы интересуетесь другими видами искусства? Ваши родители — артисты…
— Стараюсь. Мама у меня хормейстер хора русской народной песни, папа был певцом. Но сам обладаю омерзительным голосом и не пою. По линии родни есть и театральная среда. Все интересует, все привлекает, но катастрофически не хватает времени.
— Может, в минуты отдохновения, в самолете хотя бы берете в руки любимую книгу?
— В самолете я сплю, потому что на земле не высыпаюсь. Любимыми поэтическими книгами я редко угощаюсь, но многое просто помню. Иногда, когда есть время, думаю: «Eсли я его сейчас истрачу на приятные вещи, то потом, когда надо будет выносить новую программу на сцену, будет очень неприятно, если она не готова». Предпочитаю идти ночью в концертный зал и заниматься.
— Предпочтения в музыке?
— Эпоха — романтизм. Исполнители в двадцатом веке — Рахманинов и Горовиц. Из живущих — Богоревич.
…Через пять минут Розум выходит на сцену, и я чувствую…что не только слушаю музыку, но и проникаюсь глубоким уважением к человеку, одержимому своей профессией.
***
фото: