Разбилась цепь великая
19 февраля по старому стилю — сто сорок лет назад — император Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Личную свободу получили 22,5 миллиона человек.
Наша газета уже дважды обращалась к одному из величайших за всю историю России событий. Сегодня, основываясь на книге Григория Джаншиева «Эпоха великих реформ» (СПб, 1907) я расскажу о некоторых бытовых, неисторических обстоятельствах этого акта.
Государь
Eсть предание, что отец Александра II на смертном одре завещал сыну довести до конца дело, которое сам он начал созданием нескольких секретных комиссий по подготовке условий отмены крепостного права. Верится с трудом. Напуганный революцией 1848 года Николай I не только охладел к идее освобождения «крещеной собственности», или «крещеного инвентаря», как выражались либералы, но и резко высказывался против. Eго сын считал это главной задачей своего царствования.
Многие хотели присутствовать при подписании исторического документа, но государь предпочел совершить этот акт в одиночестве. Eсть свидетельства, что он плакал после того, как поставил под Манифестом подпись гусиным, а не стальным пером, которые тогда уже появились. Позже день «объявления воли», а это было 5 марта в прощенное воскресенье, император назвал «лучшим днем своей жизни».
Объявление воли
Манифест читали с церковных амвонов. Ждали беспорядков, поэтому на всякий случай войска были наготове. Но они не потребовались. Меньше было выпито и водки. В Москве, например, на 1660 рублей.
Две недели от подписания Манифеста до его обнародования потребовалось на размножение документов для рассылки в губернии. А вместе с указом императора, Манифестом, «Положением о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» и приложениями к нему набиралось 400 страниц. Кроме того, печатали текст Манифеста в форме афиш для расклейки в людных местах. На эту работу были мобилизованы все типографии столицы. Документ до обнародования считался секретным, но утечка все же произошла. Пошли разговоры в народе, что волю опять помещики утаили. Полиция вылавливала шептунов и порола розгами.
Затем по два экземпляра (для помещика и для мира — старосте) в сопровождении свитского генерала или флигель-адъютанта в чине не ниже полковника отправляли на места — по мере их изготовления. Так что воля была объявлена не одновременно. В некоторые губернии были отправлены несброшюрованные экземпляры, произошла путаница страниц и т.п. В Симбирске после прочтения Манифеста в церкви додумались бросить в народ выдержки из «Правил о порядке приведения в действие…». Результат: разодрали все в клочки.
Народ
Текст Манифеста был составлен митрополитом Филаретом, ярым противником освобождения крестьян, не посмевшим, однако, отказаться от царского поручения. Текст весьма темен, перегружен устаревшими славянизмами, непонятными для народа, поэтому люди выходили из церквей скорее подавленными и озадаченными, чем ликующими.
Джаншиев объясняет это и другими причинами. «Во-первых, обычною сдержанностью народа и отсутствием у него органов и способа для проявления своих чувств и мыслей, а во-вторых, робостью, забитостью, неуверенностью народа, издавна привыкшего быть объектом бесцеремонной расправы со стороны начальства и стесненного в проявлении даже вполне легальных чувств. Так, народ, стоявший около манежа, где государь сам прочел Манифест, снял шапки, когда показался государь, но УРА не смел кричать, не имея на то разрешения полиции». В последующие дни начались более свободные манифестации. Фабричные рабочие в числе 20 тысяч, которым генерал-губернатор в очень грубой форме не разрешил преподнести царю хлеб-соль и адрес, все-таки добились своего.
Чтение воли
Так как народ был почти поголовно неграмотен, а помещикам не доверял, то возникла проблема чтецов и толкователей. Их возили из села в село, поили и кормили. Некоторые толкователи вычитывали из Манифеста «чистую волю» без барщины и оброка, и тогда начинались беспорядки, для подавления которых приходилось прибегать к военной силе.
Был случай, который можно было бы назвать курьезным, если бы он не кончился столь трагично — 55 смертей и 71 ранение. Полупомешанный раскольничий начетник, не сумев разобраться в тексте, нашел разгадку в приложении. Там были образцы отчетности в форме таблиц, где вместо цифр, которые следует вставить в соответствующую графу, стояло по три нуля. В этих нулях грамотей увидел «печать креста св. Анны» и «истинную волю», которую укрывают помещики и начальство от народа. Народ поверил, и начался бунт. Войскам народ маньяка не выдал. Командующий отрядом граф Апраксин скомандовал «пли!», и только этот аргумент оказался убедительным. Как, однако же, не вспомнить и теперешние страсти по поводу номеров ИНН в налоговых документах, в которых особо бдительные верующие готовы увидеть и число Сатаны.
Церковь
Не только Филарет был против реформы, но и вообще почти все духовенство, особенно высшее, находившее в Библии обоснование крепи. Правда, Филарет, чтобы польстить царю, нашел для проповеди и другое подходящее место — связал исход евреев из египетского рабства в седьмой год пленения и объявление воли в седьмой год царствования Александра.
Печать
Пресса, за исключением столичной, была в большом затруднении, не получив указаний из центра, как ей следует реагировать. Даже в Москве, где реформа была объявлена в тот же день, что й в Петербурге, единственная газета «Московские ведомости» не посмела ничего напечатать на главных своих страницах кроме официального сообщения о чтении манифеста и молебне. Но бдительность цензуры была обойдена тем, что в глухом углу в конце номера в разделе рецензий (на книгу о переписи крепостного населения) редакция сумела высказать свое отношение к событию, назвав этот день «священным». Отчет о памятном ужине, который полутайно провели три десятка писателей, артистов и чиновников в тот же день — 5 марта, — появился в печати только 14-го. Как тут опять не вспомнить печально знаменитый «манифест» Нины Андреевой, после которого советская печать уже в пору провозглашенной гласности молчала целую неделю.
Маленькие хитрости
В заключение — один эпизод из периода подготовки к реформе. Виленское дворянство прислало царю прошение об освобождении крестьян, но без земли, в 1857 году. Царь же был тогда за освобождение «с усадебной оседлостью и с отводом наделов на праве пользования». Он ответил рескриптом на имя виленского губернатора — собрать дворянский комитет и выработать положение на условиях, указанных в рескрипте и специальном циркуляре МВД. Зная о приливах и отливах в интересе к вопросу предшественника и боясь, что бумага просто так затеряется в архивах, и чтобы отрезать Александру путь к отступлению, «друзья народа» пошли на авантюру — решили разослать рескрипт по губерниям. Рабочие в выходной день отпечатали текст, и его немедленно сдали на Николаевскую железную дорогу для немедленной же отсылки. Вернуть не удалось, и документ попал в печать. С этого начались и толки, и разговоры, и ожидания.
Удивительную дисциплину проявил народ. Eсли в сороковых годах было в среднем по 13 убийств помещиков ежегодно, то после рескрипта до провозглашения Манифеста — ни одного!
Акция русского императора получила высокую оценку за рубежом, хотя там с крепью давно было покончено. Но поведение народа удивило их еще больше. Народ начал собирать деньги на сооружение храма Александра Невского. Но не прошло и десяти лет, как реакция подняла головы и заговорила об «Александровом дне» (ср. Юрьев день) как о величайшей катастрофе. К строительству храма приступили только в 1896 году на задворках Москвы. Но это отступление назад -уже совершенно другая история.