Только одно обстоятельство
Окружное совещание, которым руководил заместитель представителя президента по Уральскому федеральному округу Сергей Вахруков, называлось скучно: «Вопросы практической реализации указа президента Российской Федерации «О комиссиях по вопросам помилования на территориях субъектов Российской Федерации» от 28 декабря 2001 г. № 1500″.
И было таковым. По крайней мере, в той его части, на которую меня хватило.
На этом можно было бы закончить отчет о важном, по смыслу, а не по форме, мероприятии, когда бы не одно обстоятельство.
А именно. В докладе начальника отдела управления президента РФ по вопросам помилования Валентины Пустынниковой прозвучал такой пассаж: комиссии должны вырабатывать согласованное мнение. Иными словами, решение «двенадцати апостолов», т.е. членов местной комиссии по помилованию, должно быть единогласным. Так, как это практикуется присяжными, например, в американском судопроизводстве. Означает ли это, что в окружении высшего должностного лица страны (так собравшиеся за овальным столом в большом зале администрации торжественно называли президента — видимо, есть у них в практике этот эвфемизм) недовольны разноголосицей и вольницей, что вошла уже в практику? По крайней мере, в нашей областной комиссии вошла. Члены комиссии не давят друг на друга, не строятся в шеренги к ряду ряд, дают возможность каждому оставаться при своем мнении.
Московская чиновница мягко пеняла, что вот-де в одной области несогласный с общим решением член комиссии написал письмо на высочайшее имя и тем самым как бы обеспокоил ВДЛ. Хотя, по моему скромному разумению, президент для того и существует, чтобы его беспокоили граждане. Независимо от того, являются они членами комиссии или нет.
Докладчица излагала положения законов и инструкций, которые, как мне показалось, призваны регламентировать условия помилования и, в противном случае, отказывать осужденному в оном. И это мне также казалось странным. Члены комиссии — штатские люди, доверенные лица, представители общественности. Их решение должно быть продиктовано опытом жизни, логикой человеческого общежития, чувством, интуицией, состраданием, наконец. Как видим, ни одно из них не укладывается в параграфы.
Параграфами руководствуются другие службы. Прокуратура. Суд. Те, кто занимаются условно-досрочным освобождением. Там нет нужды в сострадании. Отбыл установленную часть срока, ведешь себя послушно-покладисто, не нарушаешь режима, не обращаешься к начальству колонии на «ты» — можешь получить условно-досрочное.
Комиссия свободна от этой казуистики. Eсли попытки завернуть ее в сторону большей регламентации, жестких условностей существуют не только в моем представлении, это сделает само существование таких комиссий бессмысленным.
Кстати, тягомотное перечисление этой и следующей докладчицами различных статей законов и пунктов инструкции утомило не только меня. Длинный ряд полковников и генералов от УИН и юстиции сидел с мрачными тяжелыми лицами, что словно подтверждало старый тезис: тюрьма меняет облик не только тех, кто там сидит, но и тех, кто охраняет. Впрочем, это уже другая тема разговора.