У сильного — всегда?
Одна из особенностей нашего общества, одна из ярких черт российского менталитета, который в своих крайних проявлениях может быть просто бунтарским, — это признание очевидного превосходства за сильным.
Даже дети заучивают, читая классиков:
У сильного всегда бессильный виноват…
Сила ломит и соломушку…
Сила есть — ума не надо…
Плетью обуха не перешибешь…
А теперь история, непосредственно касающаяся только двух человек. Хотя, по-моему, она имеет отношение ко всей стране.
Недавно в коридоре одного из судебных зданий мне довелось наблюдать горестную сценку. Видимо, после разговора с судьей вышли из кабинета противоборствующие стороны. Шли рядом, но явная черта между ними пролегала. Один был улыбчив, другой — чернее тучи. И улыбающийся бросил мрачному: «Ну, — понял теперь, как … против ветра?». Он употребил довольно распространенный глагол, который я все же повторять не хочу.
Может, у него все документы были собраны лучше, чем у того, мрачного. Может, он и вовсе был кругом прав. Не в том дело и не это меня остановило, Нет.
А то, что этот чиновник средней руки полагал себя не больше не меньше, а ветром! Он полагал, что в силу должности своей стал вровень с силами природы.
Стало быть, не смей — против ветра. Стало быть, и дальше гнись перед сильным (а теперь и перед богатым?). Как стараются не дать нам всем снять с шей рабское ярмо. Не дать усомниться в правоте того, кто сидит выше. Не стало разного рода комитетов — от центрального до районных, а традицию блюдут. Как же — носители ветра. Громовержцы. Хотя если разобраться, в этом случае, который мне стал знаком в деталях, новый начальник, придя в контору, отменил решения начальника прежнего, которые были подписаны и проголосованы и согласно им дело-то было сделано. Но ему захотелось — по другому. Он же — ветер!
Захотелось — и повернул. Захотел и не выдал подписанные документы с государственными печатями. Захотел и отнял то, что принадлежало другому. Возможно, для себя. Возможно, для дела. Возможно, для того, чтобы выгодно передать кому-то еще более сильному, так сказать, ветру первого ранга. Более того, убедил и другого чиновника, рангом повыше, что так надо, и тот согласился. Лети, человек-пушинка, в другую сторону. Никто твоего желания не спрашивает. Никто твоей волей не интересуется. Дали — отняли. Будешь хорошо себя вести, дадут какой-нибудь кусочек. И человек — пошел сдаваться. Признавать поражение. Соглашаться с несуществующей виной. И опять — раб.
Но начальнику мало было — выиграть. Eму надо было раздавить и унизить. Eму надо было, чтобы не только он сам считал себя ветром, но и другие тоже. Только разве он ветер? Так, застоявшийся воздух в кишечнике. Застоявшийся с очень давних времен.