Музыка посреди России
На стене, напротив моего письменного стола, висит фотография. Владимир Спиваков на Московском тракте — в наспех застегнутом плаще и с сигаретой в пальцах. За спиной маэстро — насколько хватает глаза — мокрый асфальт. «Посреди России», так мы в «Курьере» назвали этот снимок. А ему предшествовали почти что трагические события.
После концерта в Eкатеринбурге Спиваков ехал в Тюмень. И перед самым городом сильный порыв ветра оборвал у «мерседеса» капот и бросил его на ветровое стекло. Скорость около ста километров в час. Водитель затормозил чудом… Тюменские милиционеры на КПП напоили дирижера чаем. А потом Сергей Киселев сделал этот снимок.
Спиваков, который вместе с «Виртуозами Москвы» в прошлое воскресенье завершал программу 13-го фестиваля «Алябьевская осень», был уже немножко другой. Например, иссиня черную шевелюру заменило более естественное «серебро». Было несколько непривычно. А в остальном — это был прежний Спиваков и прежние «Виртуозы», хотя и в их рядах время пробило бреши…
Что привез Владимир Теодорович в свой третий приезд к тюменцам, в любви к которым он столь же традиционно признается?
Любимый Моцарт — концерт для флейты. Шостакович — концерт для фортепиано и трубы. Симфония Шуберта. Неизвестный любителям Веберн, поначалу слишком традиционный для своего XX века, и столь трогательный и чувственный к финалу.
Спиваков говорил, что любит тюменцев, а тюменцы любили его — без слов, одними аплодисментами. Вот так закончилась осень Алябьевская и продолжилась осень обычная — в тюменских грязях и дождях. Впрочем, в этом смысле Тюмень пока не меняется, но упорствует в своих надеждах Отец Осени — Михаил Вирман, который совершенно не согласился с моим утверждением, что фестиваль с порядковым номером «13» был скромнее прежней дюжины:
— Пусть звездным было только имя Спивакова, но ведь целых шесть дней музыки — больше Тюмень не выдержит. Зато очень прилично выглядели наши коллективы. Вырос и шароевский оркестр.
— Стало быть, нагрузка ему только на пользу?
— Конечно. Хотя есть и проблемы с наполняемостью зала. Мы не можем еще привыкнуть идти «на музыку». Идут «на имя». А ведь месса Моцарта «Brevis» исполнялась в Тюмени впервые!
— Что еще «впервые»?
— Концерт Моцарта для флейты — впервые. Симфония Шуберта -впервые. «Langsamer Satz» Веберна — впервые. Фортепианный дуэт, который впервые исполнил для тюменцев музыку Шнитке — «Гоголь-сюита» и «Пушкин-сюита»…
— Что будет дальше?
— Нормальная музыкальная жизнь, очень насыщенная. Самое яркое? Меня меньше интересуют гастрольные планы. Центральным событием сезона считаю совместную французско-российскую постановку оперы Бортнянского «Алкид». Французы увидели наш оркестр в Москве, нашлись очень солидные продюсеры и музыканты, чтобы представить эту работу на фестивале барочной музыки в Лиможе.
— Надеюсь, после Тюмени?
— Eсли все состоится, то опера, с костюмами, в декорациях, сначала будет представлена в Тюмени. Вот это — наше…
Бирман был традиционно сдержан. А мне подумалось, как что-то изменилось в последние годы в тюменской филармонии. Поиски своего. Своих талантов, своих мастеров, своей школы, своего почерка… Ужель это возможно? И, быть может, не напрасны упреки Михаила Бирмана к публике, которая по привычке идет «на имя», еще не замечая, что на самом деле она идет «на музыку»?