Может ли пресса вести себя солидно?
Отвечаю прямо. Может, но не хочет.
Сначала сделаем извлечение из Книги книг. «Разве я сторож брату моему?» — ответил Каин на вопрос господа бога. Однако увертка принята не была, и господь постановил: примерно Каина наказать.
Теперь самое время вспомнить не самое ласковое определение нашей профессии — каинова печать — и понять, что все мы -черненькие и беленькие, старенькие и маленькие, толстенькие и худенькие, грамотные и не слишком — в какой-то степени отвечаем друг за друга и все вместе за профессию. Хотя в отличие от медиков гиппократовой клятвы не произносим, но ведь не станешь носить на груди подобие рекламного сэндвича с надписью: к нижеперечисленным изданиям моя благородная газета никакого отношения не имеет.
В силу этого грустного обстоятельства приходится высказываться и тогда, когда тебя не спрашивают. Хотя тем, о ком высказываешься, «это очень обидно». Так справедливо подметил святой Булат Окуджава.
Ну вот, с грустью смотрю я на днях, как одна независимая телекомпания дает в эфир репортаж о другой независимости — на этот раз печатной — с откровенным заголовком «Лжецы». Собственно, каких-то доказательств лжи, с одной стороны, равно, как и правоты с противоположной, никто не собирался предъявлять. Зато было беспардонное тыканье даме-редактору микрофоном в самую… извините, лицо. И вставление ботинка в закрываемую дверь. Я как-то не понял сразу -то ли интервью хотят взять, то ли чайник со свистком продать? Потому что таким манерам обучают американские рекламщики своих агентов.
Понятно, что сегодня все редакторы потихоньку овладевают маркетингом, но чтобы в плоть и в кровь до такой степени — не ожидал.
Кстати, что это я все о журналистах да о журналистах? Разве меньше их виноваты те, кто на всякий случай спускает этих борзых с поводка? Кто оплачивает и стиль, и звук, и текст? О мои и не только мои наивные коллеги, друзья и недруги! Когда бы вы знали, что может произойти потом! А потом ваш же заказчик
станет искать встречи с тем, кого вы так старательно… обрабатываете, хлеб отрабатываете, и даст понять, что он готов хоть завтра унять вас и, если захотите, даже примирить с тем, кого вы только что, извините великодушно, парафинили.
Говорю это со всей ответственностью и грустью, потому что выборы проходят, хозяева меняют друзей, вкусы, интересы. И даже самых верных псов выгоняют на двор. И чем тогда утешаться? Воспоминаниями, которые одновременно угрызения совести?
Однажды тюменский начальник от журналистики сказал, что только покойники не меняют точек зрения. Может, и правда, но чтобы до такой степени!
Кому из вас или нас не приходилось слышать от людей, которые стали всем благодаря демократическому повороту 1991 года, что они сильно этих демократов презирают. А за что презирать? Разве что за наивность, за то, что в силу собственного понимания приличий пропустили этих сильно работающих локтями людей вперед — к деньгам и власти.
Но я все же не о них. О журналистике, и главным образом о новой. У кого учитесь, друзья? У Запада? Кто вам сказал, дорогие мои, что вся зарубежная пресса продажна? Наверное, ваши хозяева? Вас обманули. Приличные люди есть везде. В Китае, в России, в «Голосе Америки» и уж, безусловно, в самой приличной газете Запада «Вашингтон пост». Это старушка «Вашингтонская почта», к примеру, создала такой жесткий кодекс для своих сотрудников, что запрещает им даже обедать с теми, у кого они собирают материал. И именно корреспонденты этой газеты получили мировую известность, когда бросили вызов главе самой великой державы — США. Так что продавать газету — нормально. Извращение — продавать себя.
Придет новое утро. Я открою очередную газету и снова увижу клочья пены на страницах. Искусственная и хорошо оплаченная злоба. На какую новую жертву спустит тебя завтра очередной хозяин? А потом отблагодарит сахарной косточкой.
А потом?
А что потом?