«Никто не плачет, когда опадают листья»
Владимир Шевчик, депутат городской Думы по избирательному округу N 35, — один из тех 24 депутатов, которые избраны в городскую Думу впервые.
Но если некоторые новички достаточно долго включались в работу представительного органа власти, то Шевчик с первых же заседаний «взял быка за рога». Его точка зрения всегда неожиданна, предложения порой парадоксальны, но он «зрит в корень», и потому к его мнению хочется прислушаться.
— Владимир Степанович, сегодня много говорят о финансовом кризисе. Безусловно, он есть. Но чего на данный момент больше: перестраховки, недооценки или переоценки реальной ситуации?
— О кризисе сейчас говорят не просто много, а очень много. Такая PR-компания, по сути, делает ему «рекламу» и, тем самым, всем вредит. Происходит информационная мутация, которая опасна тем, что влияет на принятие управленческих решений. Начинается искусственное моделирование кризисных мероприятий даже там, где они не нужны. Надо выходить из этого замкнутого круга, чтобы слово «кризис» не стало навязчивой идеей.
Кризис — это как время года. Никто же не плачет, когда опадают листья! У природы нет плохой погоды. Российские ученые в свое время доказали, что существует цикличность развития экономики, и каждые 30-40 лет происходит «сдувание пузырей». Так что случившийся кризис — абсолютно плановый и предсказуемый. Единственное, в чем ошиблись экономисты — в датах, его ждали на пару-другую лет позже.
Так что не стоит бояться очевидного. Сейчас надо жить не испугом, не криком, а больше вносить конструктивных предложений. Кстати, в таком цейтноте иногда генерируются неплохие идеи и создаются программы, способные родить новое понимание реальности и новые дела.
— Можно ли нагрянувший финансовый кризис сравнить с разрухой? И если да, то что, на ваш взгляд, рухнуло: крыша или фундамент? И в каком порядке теперь надо восстанавливать, чтобы не наступить на те же грабли?
— Ситуация выглядит примерно так, если использовать ваше сравнение: фундамент и крыша остались, но нет ни окон, ни тепла, ни света… Но нагляднее сравнивать кризис не с домом, а с болезнью человека. Исчезло привычное наполнение «кроветворной» — финансовой системы. И сердце есть, и кости, и голова, но любое колебание давления и температуры — болезненно. Чтобы оздоровить «больного», требуется восстановить возможность людей зарабатывать и тратить заработанное. Потребительские деньги, как приводной ремень, заведут всю экономику.
В этом смысле несколько странно выглядят позиции наших банков, которые повышают ставки по потребительским кредитам и кредитным займам, даже по долговременным. Представьте, когда технико-экономическое обоснование, построенное под 5-6-летнюю окупаемость при 12-процентной ставке, вдруг становится почти вдвое дороже! Сейчас надо проработать все механизмы, чтобы возродить спрос и вернуть доверие к рынку. Тогда можно будет говорить о позитивных сдвигах. Страх расставания с деньгами — понятие не только психологическое, но и экономическое.
А чтобы снова не наступить на те же грабли, необходимо поддерживать своих товаропроизводителей, реальных инвесторов, а не спекулянтов. Реальный инвестор — это тот, кто пришел, построил, оснастил оборудованием, начал выпускать продукцию. Те, кто торгует на биржах акциями — не инвесторы.
— Не будет ли, на ваш взгляд, в будущем году соблазна объяснить чисто субъективные трудности объективными?
— Везде, где есть человек, есть и субъективный фактор. Но для того и работают законодатели, чтобы стремиться к объективным оценкам. Сейчас депутаты удваивают свое участие в принятии решений исполнительными органами власти. Там, где четко расписан бизнес-процесс, процесс предоставления услуги, финансовых проводок — лазеек и соблазнов меньше.
Бюджет любого уровня должен быть ориентированным на результат. Надо знать ответ на главный вопрос: «Что изменилось в жизни конкретного человека после того, как, к примеру, четыре миллиарда рублей направлено на строительство дорог или два миллиарда — на ремонт социальных учреждений?» На самом ли деле изменилось качество образования, уменьшилась детская преступность, стало больше парковочных площадок, меньше дорожных проблем?
Важен не просто бухгалтерский подсчет — что было, сколько убыло.
Необходимо четкое понимание того, как потратили средства, и что делать для предотвращения неэффективной траты бюджета.
— Удается ли, на ваш взгляд, комиссии по бюджету вносить свою лепту в решение кризисного вопроса?
— Наша комиссия состоит из шести человек. Трое представляют депутатский корпус прошлых созывов и трое
— «новички». Это хороший сплав опыта и новаций. Мы искренне и честно работаем, стараемся постепенно во всем разобраться.
Во-первых, депутаты комиссии по бюджету почти в полном составе вошли в комиссию по контролю за надлежащим исполнением муниципальных контрактов. Просто констатировать что-либо — это борьба со следствием, а надо работать с причинами. И мы стараемся детально расписывать сам процесс: кто должен составлять дефектную ведомость, кто — корректировать техническое задание, кто — выполнять контроль над качеством работ на данном объекте. Определяем, какое участие во всем этом будет принимать общественность, депутат. У любого исполнителя со временем притупляется острота деталей. Можно сотни раз проходить мимо и не видеть очевидного. У строителей часто «замыливается» глаз. А «свежий человек» на недостатки всегда обратит внимание. И такой свежий взгляд есть у общественности и представляющего избирателей депутата.
Во-вторых, комиссия дала поручение разработать механизм, обеспечивающий сохранность бюджетных средств при авансировании подрядных организаций. В-третьих, мы предложили расширить полномочия Счетной палаты, чтобы она выполняла не только контрольную, но и экспертно-аналитическую функцию. В-четвертых, мы выдвигали ряд инициатив, связанных с наказами избирателей.
Если в каких-то вопросах у нас еще нет общего видения, то это временный, чисто рабочий момент. Важно другое — есть желание идти в одном направлении. Еще полгода, и все встанет на свои места. Главное — общий дух новаторства: люди пришли в депутаты, чтобы действовать. Мне это нравится, это дает дополнительный заряд на работу.
— Сейчас много говорят не только об антикризисных, но и об антикоррупционных мероприятиях. Чувствуется ли их проведение на муниципальном уровне?
— Главное, чтобы антикоррукционные мероприятия не превратились в компанейщину и сведение счетов. Перейти грань очень легко. Чтобы предотвратить возможные негативные последствия, несколько депутатов, в том числе и я, вошли в городскую антикоррупционную комиссию. Туда включены представители прокуратуры, налоговой инспекции, представители общественных организаций, администрации.
Во всем мире большую роль в борьбе с коррупцией играют саморегулирующие общественные организации, некоммерческие профессиональные ассоциации. Благодаря им получение любых преференций проходит тестирование на «нулевом» уровне, когда идет распределение земельных площадок под застройку, подписание разрешительных документов на ту или иную деятельность.
Самое простое — отправиться в кабинет «дарителя» со скрытой видеокамерой. А потом «героя дня» наказать, а антикоррупционное дело закрыть. Суть-то не в том, чтобы отчитаться. Необходимо устранить саму возможность злоупотреблений.
В большинстве случаев коррупция рождается от неиформированности. Незнание предмета рождает авантюрные схемы. А если есть четко разработанный алгоритм, нет смысла обращаться к «лихим» посредникам и давать взятку. Должно не только появиться стойкое убеждение «снизу», что так жить нельзя, но и понимание «сверху»
— как снизить роль чиновника при распределение благ до минимально ничтожного уровня.
— Вы часто говорите о том, что надо предвосхищать ситуацию, просчитывать ее, смотреть вперед… Насколько далеко надо смотреть, чтобы все увидеть? На 20 лет вперед, на 40?
— Можно вернуться в прошлое и вспомнить Петра Столыпина или Алексея Косыгина. Они смогли изменить страну всего за 3, 5, 10 лет, они видели намного дальше. Их прогнозы, их планы представлялись сказочными, но оказались вполне реальны.
Сегодня нельзя не видеть, как меняется мир. Поэтому надо заранее закладывать регуляторы происходящего как на уровне общегосударственной политики, так и на уровне региона. Мы идем «ноздря в ноздрю» с общероссийскими процессами. Многое из того, что Россия планирует, связано с перспективами и потенциалом развития Западно-Сибирского региона. Поэтому надо четко понимать на каком месте мы будем через 20 или 40 лет.
Но на ближайшие три года энергию долгосрочного планирования лучше перебросить в русло созидания и конструктивизма. Потому что как мать будет носить ребенка девять месяцев, таким он и будет, так и проведет свои намеченные 100 лет. Так и страна в период «ожидания»: от того, как проживем ближайшие 1,5-2 года, сколько совершим ошибок, что потеряем, зависит, какими мы родимся после кризиса.
В 2008 году мы были на гребне волны, теперь нам предстоит «нащупать дно». И в этой ситуации важно не то, как быстро закончится кризис, а с какой траекторией мы из него выйдем, когда вернемся к докризисным показателям.
— Что еще входит в круг ваших интересов, есть ли хобби?
— Я всегда мечтал, чтобы профессиональная деятельность соприкасалась с тем, что называется «хобби». Мне как человеку практического ума и деревенской закалки всегда очень нравилось строительное дело. В деревне строить баню или дом — это не просто работа, а отчасти праздник. Поэтому, наверно, 50 процентов моей профессиональной деятельности посвящено строительству.
Кроме того, мне нравятся многие виды спорта — компакт-спортинг, стрельба из гладкоствольного ружья по летающим тарелкам, конный спорт, водномоторный, охотничье собаководство, экстремальный туризм, сплавы по горным рекам. Все это дает возможность восполнения сил, чтобы ногами стоять на земле и оттуда черпать соответствующую энергию.
— Года четыре назад вас назвали «меценатом в области физкультуры и спорта»…
— Мне не нравятся все эти громкие слова. Можно быть добрым на пять минут, но оказаться человеком черствым. Во всем важны стабильность и искренность. Есть давние европейские традиции организации благотворительности. В принципе, у каждого есть потребность почувствовать себя человеком и через благотворительность реализовать свою потребность делать добро. Неважно, какие для этого есть финансовые возможности -100 рублей или 100 тысяч. Главное
— чтобы возникало желание.
— Вы воспитываете трех детей. Как вам кажется, нынешние дети чем-то принципиально отличаются от прежних?
— Мне кажется, дети всегда остаются детьми, это мы меняемся. Сейчас моим детям — 24, 17 и шесть лет. Старшие, и не заметил, как выросли. А шестилетний сын, когда тебе 44 года и седина в голове,
— совсем другой ребенок. Это как в фокусе: видение и понимание зависит от того, где стоишь.
Так что разница, скорее, в нас, родителях. Счастье человеческое без детей невозможно. Когда это понимаешь, пытаешься что-то корректировать, поменять. Благо, если удается. Поэтому все время работаешь над собой.
— Что надо сделать, чтобы будущие поколения были счастливы?
— Делай что должно, и будь что будет. Не надо оберегать детей от трудностей, не нужно ничего делать за них. Надо, чтобы они максимально участвовали вместе с нами во всех наших делах. Тогда и дети, и родители будут счастливы.
***
фото: Владимир Шевчик