«Марите». Театральная история
Полвека назад — весной 1968-го тюменский народный театр пригласил горожан на премьеру спектакля «Марите». Поставил его профессиональный актер Виктор Шмаков, руководитель любительского коллектива. Он же — автор-дебютант, взявшийся за трудное дело драматурга.
С верой в спасение
Судьба не дала мне возможности стать в тот мартовский день зрителем первого, пятого или любого другого ряда в клубе имени Ильича на улице Первомайской. Приехал в Тюмень в 1977-м. И не увидел ни спектакля, ни самого клуба, где произошло это нерядовое событие в культурной жизни города — на его месте красовался новенький, открытый в 1976-м, Дворец культуры железнодорожников.
Но сегодня, из нового века, мысленно вижу себя среди взволнованной публики. Тем скромным зрителем, кто не знал до этого вечера подлинной истории партизанки Марите Мельникайте. И кому впервые рассказывают — образным языком театра, лаконично и правдиво — о девушке из литовского городка Зарасай, прожившей только 20 лет.
И, предчувствуя трагическую развязку, но отвергая ее умом и сердцем, верю до последнего, что эта девушка, такая отважная и красивая, такая добрая душа, не погибнет. Что сейчас кто-то вдруг закричит из-за кулис в самый нужный момент: «Наши пришли! Партизаны! Спасите Марите!» И под треск записанных на магнитофон автоматных очередей рухнут на пол те, кто пришел казнить ее на глазах согнанных для страшного зрелища людей.
Но чуда в театре не будет (по крайней мере, в этот раз точно) — как не было его в тот давний день 13 июля 1943 года в литовской деревне Канюкай. Там, где ее, захваченную в плен, истерзанную пытками, но не сломленную, убили. Посреди буйного лета, вечно повторяющегося на этой земле.
.Очевидец рассказывает: даже мужчины на этом спектакле не прятали слез.
Долгая дорога в дюнах
Мой давний знакомец Владимир Шмаков (упрямо не дающий угаснуть народному театру) только нынче обмолвился в нашем разговоре: мол, есть в семейном архиве пьеса «Марите», написанная отцом, Виктором Николаевичем. «Дайте прочитать!» — «Поищу, поищу.» И вскоре принес в редакцию самодельную книжку, где под черно-красным переплетом сшита 61 страница машинописного текста. Это и есть тот первый и весьма серьезный драматургический опыт Шмакова-старшего.
По словам Владимира Викторовича, отец загорелся идеей поставить такой спектакль после встречи в Тюмени с Брониславом Урбанавичусом — Героем Советского Союза, бывшим командиром партизанского отряда. Знавшим Марите еще со школы диверсантов в волжской Балахне (это произошло во второй половине 42-го или в начале 43-го). Урбанавичус преподавал подрывное дело, Марите старательно училась всему, что должна была делать на войне — и пускать под откос вражеские эшелоны тоже. И его, и ее ждал вылет за линию фронта, в литовские леса.
Уже после войны Бронислав Викентьевич стал тем человеком, кто восстановил по крупицам партизанскую биографию Марите. И рассказал, как она воевала и как погибла. Eму принадлежит очерк «Девушка из Зарасая» (который сегодня вы легко отыщете в Интернете — прочтите, он того стоит).
— Я видел Урбанавичуса, когда он приезжал в Тюмень. Он был похож. знаете, на кого — тюменского писателя Константина Лагунова! Небольшого роста, в очках. Это произошло в середине 60-х годов, точной даты не назову. Был ли он у нас дома? Не помню. По-видимому, он приезжал, чтобы собрать материал о работе Мельникайте на заводе «Механик». Выступал на предприятиях. Тут и случилось: отец, познакомившись с ним, очень захотел поставить спектакль о Марите. Знаю, что потом они переписывались, пусть и нечасто. Бронислав согласился стать главным консультантом и очень помог. И еще, по крайней мере, один раз побывал в Тюмени, пришел на репетицию (близилась премьера), посмотрел и, помнится, одобрил.
.Но прежде чем наступит волнующий театральный вечер, надо было пройти «долгой дорогой в дюнах», если вспомнить название замечательного телесериала о войне, снятого в Прибалтике.
Шмаков-старший попробовал предложить написать пьесу кому-то из тюменских литераторов. Но согласия не получил. Да и не каждого уговоришь поработать для любительского театра, когда и гонорар, и слава весьма условны. Оставался единственный путь осуществить задуманное. И он бесстрашно ушел с головой в свой проект.
Как вспоминает сын, отец трудился над пьесой поздними вечерами, ночами. Урывками, в каждую свободную минуту:
— На Советской мы жили в однокомнатной квартире. Куда человек уйдет, если квартиры такие небольшие? На кухню! Уходил, садился за стол, обкладывался бумагами — мы ходили на цыпочках, ему не мешали. Мне, тогда еще школьнику не самых старших классов, больше запомнились в пьесе роли отрицательные. Прежде всего, та зловещая старуха, что оказывается агентом абвера (один из немногих вымышленных персонажей — В.Т.). Старуху играла не кто-нибудь, а Ольга Николаевна Шаркова! Актриса тюменского драмтеатра, расставшаяся с ним в пенсионном возрасте. Она пришла к отцу, стала заниматься с молодежью сценической речью. И играла сама, уже в народном театре.
Eще и мастеровой
«Автомат ППШ, пистолет ТТ, граната Ф-1, финка, компас, патроны. Одежда: кирзовые сапоги, черные брюки, пиджак мужской.» Это из записей Виктора Шмакова, которые сын тоже принес в редакцию.
.А тогда, в 60-е, настал день, когда в пьесе была поставлена точка; и текст обрел свой внушительный переплет; и начались читки, репетиции и подготовка столь мощной постановочной части, какой здесь еще не было. В спектакле, населенном и своими, и чужими, действие происходило в довоенном Зарасае, Тюмени, Волжанске (читай, Балахне) и партизанских лесах.
Одной из самодеятельных актрис, Eлене Шаламовой, даже понадобилась поездка в Прибалтику, к маме Марите, Антонине Илларионовне (русская, она в 1920-м вышла замуж за литовца-слесаря, и тот увез ее на свою малую родину; Марите была вторым ребенком в большой семье с пятью детьми — В.Т.).
— Eлена Петровна была хорошей, фактурной актрисой, — вспоминает Владимир Шмаков. — И очень ответственной. Она, что называется, хотела вжиться в образ. Услышать, как говорит мать героини, увидеть, как ходит. Мимику, жесты. Вернулась она окрыленной. И сыграла свою роль прекрасно!
.Работа над спектаклем велась и в. подвале клуба имени Ильича. Там была мастерская! И Шмаков-старший захаживал туда не просто посмотреть, как движется дело.
— Отец ведь до своего актерства окончил ремесленное училище. И во время Великой Отечественной на заводе в родном Бузулуке делал снаряды. Он умел вырезать из дерева, мог изготовить муляж автомата или пистолета. Конечно, и помощники у него были. А с костюмами помогли шефы-железнодорожники. Что-то перешивали, что-то шили заново. Декорации нарисовал художник Eвсеев. Музыканты — по-моему, их пригласили тогда из драмтеатра — тоже репетировали (в клубе они размещались в оркестровой яме). Трубач, кларнетист, баянист, ударник — помню это по еще одной записке отца. И программку напечатали, пусть на оберточной бумаге. Зато какой впечатляюще длинный список исполнителей! У многих ведь были дублеры, готовые их заменить по необходимости. Урбанавичус как главный консультант, конечно, тоже упомянут в программке.
Большущая работа была проделана. И очень благородная.
Вдохновение и сильные чувства
«К постановке приступили с вдохновением и увлеченностью, репетировали с особой тщательностью. Наконец, в марте 1968 года состоялась премьера «Марите». Зрители тепло приняли спектакль… Поздравительные телеграммы пришли из Литвы».
Эти строки взяты мною из буклета, где областной совет профсоюзов, как принято тогда было говорить, обобщил передовой опыт народного театра. Сообщается также, что около двадцати раз театр выходил с «Марите» к зрителям. Спектакль был показан во многих клубах города и за его пределами.
— Железная дорога шла навстречу, выделяла вагон, туда грузились артисты и весь их скарб — и в путь, — говорит Владимир Шмаков. — Курсировали по той же магистрали, сильно далеко от Тюмени не уезжали. Было, правда, очень заманчивое приглашение от старых партизан и ЦК комсомола Литвы — посетить Вильнюс, показать «Марите». Но — не удалось. Вагон выделили, но только до Москвы. А с дальнейшим маршрутом что-то не срослось. Так и не поехали!
.Но вернусь к премьере. Примечательно, что подробной рецензией откликнулась на нее газета «Тюменская правда». Выпустила несколько критических стрел: «Досадно, однако, что гибель Марите представлена на сцене в ореоле излишней патетики». Или: «В ряде эпизодов сказываются определенные слабости языка пьесы».
Тем не менее, в публикации за подписью В. Ваганов преобладают искренние похвалы. «Нельзя не приветствовать постановку такой пьесы. Зрителям близки тюменские эпизоды спектакля, и, надо сказать, они удались. Шаг за шагом спектакль прослеживает жизнь Марите. Ничто не должно быть забыто — этой мыслью руководствовались его создатели. Исполнительница главной роли Ольга Черезова (работник Гипротюменьнефтегаза) создала обаятельный образ героини литовского народа, который так близок и дорог жителям Тюмени».
Из нашего времени отнесу к достоинствам спектакля и ту абсолютную достоверность главных событий и деталей, которых добивался Виктор Шмаков. Касается это и последнего для Марите боя утром 8 июля 1943-го на берегу озера Апварду. К примеру, неразорвавшаяся граната — последняя, которой она хотела подорвать себя, оставшись одна — остальные партизаны, возвращавшиеся с задания, были убиты карателями. Та же верность исторической правде присутствует и в финальной сцене: Марите не дала себя повесить, и ее, сопротивлявшуюся врагу до последнего, расстреляли из автоматов в упор.
.А на сцене выстрелы гремели в темноте: сцену казни спрятали от зрителей. Героиня ушла навсегда. Но запомните ее живой!
* * *
Что еще сказать? Пишу эти строки — и испытываю чувства благодарности и уважения к тем, кто полвека назад осуществил этот масштабный проект, поистине необыкновенный для любительского театра. Посвящаю этот очерк им всем — и тем, кто ушел из жизни, и продолжающим жить.
Просто, негромко скажу им из 2018-го: браво!
Фото из семейного архива Шмаковых
***
фото: Елена Шаламова (справа) в роли матери;Марите, рисунок неизвестного художника;Виктор Шмаков;Клуб имени Ильича;Уже несуществующий дом на углу улиц Хохрякова и Профсоюзной, где жила Марите Мельникайте.