Что уцелеет, что дойдет до нас?
Практика продавать в частную собственность исторические здания и памятники культуры — мировая.
В Англии существуют фирмы, специализирующиеся на их продаже. Государство продает их с условием — обязательная реставрация. А фирмы ищут надежных людей, знакомят с историей, готовят документы, что облегчает реставрацию. «Мы помогаем найти правильного покупателя, кто понимает ответственность, становясь хранителем части наследия!», — пишет о себе фирма «Джексон-стоп».
А если не повезло, инвестор восстанавливать не собирается? Обращается с наследием недобросовестно? Подобная ситуация нередка — у частника «своя правда». Реставрация требует огромных вложений, почти ювелирной работы.
В музее имени Словцова обсуждали дизайн городской среды Тюмени. Эту тему затронули тоже. Дмитрий Морозов — директор архитектурного бюро «А61», сетовал, что для частного инвестора реставрация — дело тяжелое и совершенно невыгодное.
— Eсли бы правительство шло на конкретные компромиссы, — вздыхает Дмитрий. — Мы занимаемся реставрацией здания на набережной. Раньше в нем была лестница — сегодня абсолютно не функциональная и не несущая реальной культурной ценности. Хозяйственная необходимость. Обозначить бы ее современными архитектурными средствами. Рассказать с помощью таблички, зачем она здесь была, — так бы на нее обратили внимание больше людей, чем восстановив ее в первозданном виде.
Правда, кто решит, что в объекте культурного наследия достойно реставрации, а чем можно поступиться, — молодой архитектор сказать не смог.
Вот конкретный пример конфликта с частным инвестором. В Москве общественность борется за дом на Никольской, 23. В 1930-е годы там находилась Военная коллегия Верховного суда СССР, и дом получил в народе название — «расстрельный». В этом доме приговорили к расстрелу Всеволода Мейерхольда, Михаила Тухачевского, Николая Кондратьева, Eвгения Поливанова и тысячи других. А новый хозяин там планирует открыть парфюмерный бутик. Как пишет «Новая газета», мэрия Москвы обещала, что дом выкупят и откроют в нем музей ГУЛАГа. Но владелец — депутат Государственной Думы Михаил Слипенчук — заломил цену вдвое выше рыночной. Новый владелец не видит проблемы в бутике на Никольской, 23. И положение здания кажется ему удачным — всего 500 метров до Кремля. А история денег не приносит.
В России часть объектов культурного наследия до сих пор остается бесхозной. Не принята на баланс самим государством. Да и практика передавать объекты культурного наследия в частные руки действительно мировая. Но где кончается частное и начинается общее? Наша общая история, судьба и взгляд на будущее?
.Этим летом в Германии случилось невозможное, впервые в истории Федеративной республики экспроприировали частную собственность. Неоготический замок Райнхардсбрунн, построенный в середине XIX века, а в начале двухтысячных выкупленный гражданином РФ Острягиным. Под обещание реставрации. Годы шли, а судьба культурного памятника, кажется, не интересовала частного инвестора. Несколько лет назад правительству федеральной земли Тюрингия пришлось выделить 70 тысяч евро, чтобы подлатать крышу для спасения фресок в замке. На просьбы правительства обратить внимание на судьбу культурного памятника Острягин предложил перекупить у него здание вместе с накопившимися долгами.
В этом году правительство национализировало замок — частную собственность. И бюджет на следующий год запланировало потратить почти 2000000 евро на начало восстановительных работ.
Тюменцы гордятся, например, деревянными шедеврами улицы Дзержинского. Многие из них тоже в частном владении. Но одновременно эти дома и наше общее достояние. И мы вправе знать, кто и как бережет эти сокровища. Потому остается последний вопрос: что для нас важнее — культурная ценность или «священная корова» частной собственности?