Танкист-ас из Нижней Тавды
Продолжение. Начало в N 136
В прошлый раз мы остановились на том, что перед 17-й гвардейской механизированной бригадой (а на самом деле — перед всем 6-м механизированным корпусом полковника Василия Орлова) была поставлена задача — выйти к реке Нейсе и овладеть переправой…» Сейчас постараемся выяснить: что это была за задача. Но прежде хотел бы поделиться с читателями некоторыми размышлениями.
Несколько слов в защиту компиляции как метода
Опять пишу историю военного человека. Человека, который не вернулся с войны. У меня нет возможности расспросить его самого: что видел, что чувствовал, что думал? Нет возможности записать его рассказ, а потом, в меру собственного умения, изложить на газетном листе и предложить историю читателю.
Герой очерка честно воевал, об этом говорят полученные им ордена. Он воевал талантливо — его фамилия в списке советских танкистов-асов, он сорок седьмой из сотни с лишним мастеров танкового боя. Он, даже можно сказать, воевал удачливо. Мог погибнуть десятки, если не сотни раз. Довоевал до конца апреля 1945 года, когда два камикадзе-фаустника с сорока шагов расстреляли по правому борту его бронированную машину. И его военная история закончилась приказом Главного управления кадров Красной армии об исключении из списков.
Eго письма с войны? Дочь сказала: «Он и не писал писем, потому что мама была неграмотна». Воспоминания его боевых товарищей, его военачальников? Иные не имели склонности к мемуарам, иные погибли в бою. Славные, именитые, которые могли бы уделить ему несколько страниц или хотя бы абзацев. Вот и приходится журналистам, землякам танкиста-аса. перерабатывать «тысячи тонн словесной руды». В попытке, в надежде создать достоверную историю одного лишь персонажа, прошедшего через страшное кровавое месиво давно отгремевшей, но все еще живой — в моем, во всяком случае, сознании — войны. Правда, историк и мой друг Александр Петрушин уверяет: вот пройдет сто лет, о той войне никто и не вспомнит. Не знаю, не знаю.
Словом, учитывая сказанное выше, приходится автору заниматься компиляцией — складывать мозаику из слов и фактов, имеющих когда непосредственное, а когда только относительное касательство к моему герою. Только складывать мозаику придется вместе с читателем. Я могу рассказать, что происходило на поле сражения в конкретный день, а порой и час. Но как воссоздать то, что происходит во время боя за бронированным корпусом танка? Как передать движение мысли командира танка, молниеносность принятия решений? Как не сфальшивить, сочиняя за героя его внутренние монологи, какие мы порой видим в военных фильмах?
В сегодняшнем отрывке я хотел бы вернуться в март 1945 года. И познакомить с военной хроникой, собрав ее со страниц журналов боевых действий. Может, она в чем- то не точна, может, в изложении несовершенна. Но у нее одно несомненное достоинство. Eе страницы написаны по горячим следам, от них пахнет перегретым двигателем и сгоревшим орудийным порохом. Эти страницы помогут нам, как уже бывало не раз, день за днем расписать каждое движение бронированной машины. Рассказать о том, что происходило в этот день или даже в этот час. Была война. Был бой. А место солдата в бою там, под огнем. И каждый читатель может представить себе нашего героя, земляка-танкиста в этом бою. Мы дадим общую картину. А вы должны увидеть Петра Кашникова сами.
Частная операция
«Частная операция имеет целью отвлечь резервы противника и улучшить оперативное положение своих войск» (из словаря военных терминов).
Начало операции, название которой мы прочли на десятой странице журнала боевых действий 17-й гвардейской мехбригады за сорок пятый год, назначено на 15 марта. И все готовилось к этому часу. Танкисты помылись в бане. Полит- аппарат провел беседы с рядовым, сержантским и офицерским составом бригады на тему «Как советские законы карают за измену Родине». Согласно приказу штаба 6-го мех- корпуса 17-я бригада «к 8.00 15.3 сосредоточилась в выжидательном районе Комрадсвальдау…»
Мне приходилось в начале весны бывать в этих местах нынешней Западной Польши, расположенных вдоль границы Одер — Нейсе. Территория в результате Второй мировой войны перестала быть немецкой. Названия немецких городишек, улицы которых в марте 1945 года штурмовали танковые и мотострелковые части 6-го механизированного корпуса, сегодня никто там не произносит и, наверное, не знает. А дома в этих городишках — словно крепости. Улицы узкие. Раздолье для охотников на танки с фаустпатронами в руках. Полистайте журнал боевых действий бригады — отчет о каждом дне содержит цифры потерь. В том числе и танков. Много подбитых. А еще больше сожженных.
Но сначала о погоде, упоминание о которой тоже имеется в журнале:
«…Местность в районе боев холмистая, почва суглинок.
Весеннее время сделало почву рыхлой и топкой, вследствие чего танки привязаны к дорогам, ограничивая возможность маневра на поле боя, что использовалось противником… ПО (передовой отряд) бригады — 5 танков с десантом в 2.00 завязал бой и к 3.00 овладел Фолькенау. Разведгруппа из трех танков на дороге, ведущей к Шенхейде, была обстреляна из танков Т-5 («пантера»). Встретив огневое сопротивление, командир бригады решил: стремительными действиями сломить сопротивление и овладеть Шенхейде. ПО на больших скоростях в 8.00 ворвался в Шенхейде, разогнал до роты пехоты противника и к 9.00 овладел Шенхейде… В 10.00 танки на предельных скоростях продолжили наступление, но имея открытые фланги, успеха не имели. Отбив две контратаки, заняли оборону… Наши потери: сгорело танков Т-34 — 9, подбито — 7…»
Это уже 16 марта, второй день «частной операции». Понятно, что наивно искать на страницах журнала подробности, которые могли бы объяснить цели «частной операции», к которой так готовились и ради которой несли такие потери. Да скорее всего, офицер штаба, диктующий писарю текст очередной записи, мог об этой цели только догадываться. Не более.
Но в таком же ЖБД (журнале боевых действий, напомню), но только рангом повыше — его заполняли в штабе уже не бригады, а 6-го механизированного корпуса, о том же дне читаем:
«…4.00. От командующего 4 ТА получена шифровка с задачей — корпусу надежно обеспечить правый фланг, а главными силами нанести удар в направлении… Оттмахау. В этой же шифровке командующий предупреждает командира корпуса за то, что топтались целый день на месте, и требует выполнения задачи…»
Что это за населенный пункт Оттмахау, в направлении которого следует нанести удар главными силами механизированного корпуса — танками, артиллерией? Из журнала этого не узнаем. Хотя в течение всей «частной операции» название Оттмахау в качестве цели возникает постоянно. Узнаем из других, современных нам источников. Выговор, который генерал-полковник Лелюшенко объявляет полковнику Орлову за то, что вверенные тому части «целый день топтались на месте». Хотя мы с вами только что прошли, какое это было «топтание». Овладели двумя населенными пунктами, шли в бой на предельных скоростях, а потери..
Представим: мощеные и асфальтированные дороги, пристрелянные немецкими артиллеристами с точностью до метра. И наши танки, вынужденные наступать только по этим дорогами, не рискуя свернуть. Завязнув, танк превращается в мишень.
17.03.45. И ночью никто не спит. У противника, непрерывно теснимого, практически уже прижатого к границам рейха, свои приказы — и генералам, и солдатам. За эту ночь на оборонительные порядки бригады противник провел шесть контратак — до батальона пехоты, поддерживаемой восемью танками. «Все атаки отбиты. Противнику нанесен урон в технике и живой силе. Наши потери: один танк ИС, Т-34 — четыре, два из них сожжены. В личном составе — 56 убитыми и 172 ранеными».
Из «предупреждения» командующего 4-й танковой армией (которая заметим, в эти самые дни — понятно, что еще за прежние заслуги — стала гвардейской и обязана была соответствовать) последовал вывод. Штаб корпуса переместился в боевые порядки атакующей 17-й бригады.
Впрочем, при сопротивлении, которое на каждом шагу оказывал противник, атака бригады сменялась вражеской контратакой, то и дело приходилось занимать круговую оборону. На одну нашу атаку противник отвечал двумя-тремя, как правило, безуспешными контратаками. Видимо, немецкий командующий по ту сторону фронта — генерал-полковник Хайнрици тоже «предупреждал» командиров своих частей и соединений.
Заканчивается еще один день — 17 марта. Бригада вновь предпринимает наступление. Натолкнувшись «на упорное огневое сопротивление» (какой четкий и образный язык у армейского документа!) — занимает круговую оборону «фронтом на запад». А немецкие танки, в числе которых два Т-6, занимают позиции на господствующей высоте. Наш передовой отряд — три тридцатьчетверки, — отправленный с разведывательными целями выяснить огневые позиции противника, встречен огнем. Огневые точки обнаружены — два танка из трех сожжены. Вот итоги разведывательного боя.
Словом, на войне как на войне. В журналах и 6-го корпуса, и 17-й бригады обнаруживаешь буквально на передовой группу штабистов во главе с полковником Орловым, командиром корпуса.
18.03.45. «После двух часов ночного боя бригада овладела населенным пунктом Штефансдорф. Дальнейшее продвижение приостановлено огнем противника из засад. Бригада в составе 7 танков Т-34, двух ИС и пехоты заняла круговую оборону рощи. Авиация противника вела обстрел и бомбометание по боевым порядкам бригады. В 13.00 противник предпринял контратаку с двух направлений, но не имея успеха, отошел на прежние позиции. В 18.00 противник начал вторую атаку прежними силами и с прежних направлений. Контратака отражена… С 19.00 до 21.00 противник предпринял три частных атаки с западного и южного направлений. Теряя людей и технику, противник каждый раз откатывался в исходное положение… После отражения ожесточенной атаки, дошедшей до рукопашной схватки, был ранен осколком снаряда комкор полковник Орлов. Через 40 минут ранен командир бригады гвардии подполковник Чурилов. Командование бригадой принял гв. подполковник Ананьин». (Цитирую по журналу боевых действий 17-й гв. мехбригады).
О тех же событиях — журнал боевых действий корпуса:
«… отражением контратак, которые шли одна за другой, численностью до полка пехоты с 12 танками и 8 бронетранспортерами, лично руководили командир корпуса и командир 17 МБР, которые находились непосредственно в роще. При отражении последней контратаки был тяжело ранен командир корпуса полковник Орлов, командир бригады подполковник Чурилов, помощник начальника разведотдела корпуса майор Чернышов… Полковник Орлов от большой потери крови умер. «
Из документов более позднего времени можно вычитать, что от отчаянного, на первый взгляд, броска 6-го мехкорпуса по направлению к реке Нейсе, зависело в эти дни очень многое. Дело в том, что противник (так традиционно, хотя и обезличенно обозначался враг в журналах боевых действий) был полон решимости очистить плацдарм за Одером, уже занятый частями Первого Украинского фронта.
Конечно, участники военных действий в мартовские дни сорок пятого года воевали, выполняли конкретные приказы. Страницы журналов, которые здесь цитировались, локальны и не слишком удачное пособие, чтобы разобраться в движении больших масс людей и техники.
Командиры. Солдаты. Маневры
«Солдат должен знать свой маневр!» — давний, если не древний военный принцип. Причем двоякого смысла. С одной стороны, свой- то маневр солдат должен знать. А то, что сверх него? Пусть знают командиры? От многия знания — многия печали? Можно, конечно, спорить. Но сегодня, сопоставляя документы и записи разного уровня, начинаешь видеть пружины, мотивы, движущие силы многих военных операций, даже если их составные элементы скрываются за скромным определением — частные.
Eще в начале марта немцы поняли, что готовится наступление войск Первого Украинского фронта. И что оно, скорее всего, начнется с небольшого плацдарма на западном берегу Одера, за который наши успели «зацепиться». С этого плацдарма Первый Украинский, завершив Верхне- Силезскую наступательную операцию, открывал себе прямой путь на Берлин. Участвовать в штурме столицы рейха наравне с Первым Белорусским фронтом — большая честь и большая работа. Немцы это тоже понимали. И, в свою очередь, «собирались, как пишет историк Алексей Исаев, «нанести упреждающий удар по советскому плацдарму между Козелем и Ратибором».
«Упреждающий удар» должны были нанести наспех собранные в кулак немецкие дивизии. Танковые, танко-гренадерские и начали перебрасывать элитную парашютно-танковую дивизию «Герман Геринг». Но после трех дней боев, продолжим цитировать А. Исаева, немецкое наступление выдохлось, столкнуть наших с плацдарма на западном берегу Одера немцам не удалось. А «Герман Геринг» фактически даже не успел выгрузиться на железнодорожной станции в Оттмахау.
Утром 18 марта уже две меха- низированныве бригады 6-го корпуса заняли Штефансдорф и, несмотря на трагедию в расположенной неподалеку роще, где артиллерийский обстрел накрыл едва ли не весь штаб корпуса, продолжили движение к Оттмахау. «Геринг», выгружаясь, сразу попал под обстрел и не смог развернуться в боевой порядок. Массированным огнем артиллерий и танков корпуса все атаки «Геринга» были отбиты.
Теперь уже журнал боевых действий немецкого штаба оперативного руководства констатировал: «Войска отходят. Удары дивизии «Герман Геринг» не удались. Противник образовал большой плацдарм на западном берегу Одера». Фактически на расстоянии 70-80 километров от Берлина. Может быть, судьба Берлина и была решена в те четыре дня на размокших суглинках правобережья реки Нейсе, где танковые и механизированные корпуса и бригады 4-й танковой армии выстояли против «упреждающего удара» по советскому плацдарму. Впоследствии, кстати, выяснилось, что даже само появление в районе Одерского плацдарма 4-й танковой армии оказалось для немцев неожиданным.
Что касается нашего нижнетавдинско-тюменского танкиста, то мы о нем не забыли. В труднейшей частной операции он и его танк остались целы и даже увеличили, надо полагать, список боевых побед экипажа в дуэлях с немецкими танками и пушками. А отмечались такие победы звездочками, нарисованными на броне.
Гонка маршалов
«Каждому хочется быть первым… » Эти слова, хотя и совсем по другому поводу, напишет через полтора десятка лет великий журналист Анатолий Аграновский.
Маршалы Советского Союза тоже люди. Особенно если в качестве главного приза в гонке — столица третьего рейха. Берлин.
В апреле сорок пятого года два фронта — Первый Белорусский маршала Жукова и Первый Украинский маршала Конева, форсировав реку Одер на всем протяжении, оказались на расстоянии вытянутой руки от Берлина. Преувеличение, конечно, но 81 кило- мер (от Франкфурта) — это не три- пять тысяч.
В составе Первого Украинского пробивались к Берлину наши знакомые — экипаж танка Т-34 «Мать- Родина». Не одни, конечно, а вся 4-я гвардейская танковая армия генерал-полковника Лелюшенко, с последовательно входящими в нее, как входят друг в друга детали матрешки, — 6-й гв. механизированный корпус — 17-я гв. механизированная бригада — 126-й гв. танковый полк (он только что переименован в 115-й гвардейский).
«Как известно, вечером 17 апреля состоялся разговор по ВЧ между Сталиным и маршалом И.С. Коневым…», — написал военный историк Алексей Исаев и процитировал разговор по книге воспоминаний маршала.
«Сталин вдруг сказал:
— Дела у Жукова идут пока трудно. Нельзя ли перебросить подвижные войска и пропустить их на участке вашего фронта на Берлин?
Я доложил свое мнение:
— Перебрасывать танковые войска 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин…
— Хорошо. Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин…»
Историк Исаев пишет свою книгу много лет спустя. Он комментирует, что вечером 17 апреля Коневу нечем было хвастаться: его войска еще упираются в реку Шпрее в ее среднем течении. Поэтому версия Конева, пересказывающего разговор со Сталиным, не представляется историку слишком убедительной. Разве что на фоне относительного неуспеха Жукова на Зееловских высотах…
Окончание следует.
***
фото: Страница из журнала боевых действий;Танк Т-34-85.;Полковник Василий Орлов (фото из фильма «Солдаты Орловы», 1985 г.