Все то же, Сережа. Все то же, Володя
В начале было слово. В этом сходятся как верующие в божественное сотворение, так и сторонники эволюции. Биологи уверены, что нашим предкам помогла выжить, а после стать разумными именно речь.
Вынужденные все время мигрировать, будущие люди для начала научились предупреждать друг друга об угрозах и обмениваться элементарными знаниями. Эту ягоду есть можно, а ту нельзя, этот зверь опасен, а тот нет. Постепенно знания, которые хотели передать древние предки, усложнялись, а вместе с этим и их речевой аппарат.
Выходит, не прогони наших предков другие обезьяны и не научись они говорить друг с другом, прыгать бы нам сейчас по веткам в тропиках. Но если верить этой теории, невольно возникает и такой вопрос: а что с нами будет, если однажды мы разучимся договариваться?
А пока этого не случилось, мне и творческим людям нашего города в эти выходные захотелось поговорить о силе слова. Точнее, о литературе.
Честный обмен
Я настоящая фанатка книгообменников. Бумажные книги теперь не в экологическом тренде. Но другое дело взять книгу, уже кому-то принадлежавшую. Это очень экологично, а в первую очередь — интересно. За ней всегда мелькает история. Не только та, что написана в книге, но и история ее владельца. Когда он ее купил и зачем? Что это был за человек и чем он интересовался? А если уж удастся обнаружить сокровище в виде заметки на полях, подчеркнутой цитаты или знака вопроса, — то и вовсе чувствуешь какое-то сближение с бывшим владельцем этой книги.
…Реагируя на мой вопрос о книгообменнике, охранник спортивно-оздоровительного центра «Зодчий» выразительно смотрит на мои пустые руки. И говорит:
— Что-то все приходят брать наши книги, и никто ничего не приносит взамен.
Я оправдываюсь, мол, обязательно принесу в следующий раз. На что получаю не злое, но слегка насмешливое: «Ну-ну».
«Что они там так жадничают?» -бухчу я под нос, чтобы охранник не услышал. Но когда оказываюсь перед небольшим шкафом книг -понимаю.
С удовольствием хватаю книжку «Современники о Добролюбове» в твердой обложке. А современники эти по-разному относились к критику Добролюбову, обижались порой на его прямоту, но ценили за честность. Он даже сам записал в дневнике: «Говорят, что мой путь — смелой правды — приведет меня когда-нибудь к погибели. Это очень может быть. Но я сумею погибнуть не даром». Интересно, кто хранил у себя бесценный сборник воспоминаний о честном человеке, любившем «родину словно женщину»? И почему решил поделиться?
На соседней полке я нахожу совсем уж необычное: сборник украинских стихов. Музыкальный, интуитивно-знакомый язык льется мягко и тепло, рассказывая о страшных временах. Но все равно будто песней, полной надежды:
Не захмарьте тучами свищ!
Ви чи хмари?! Людина чи буря?
Свгт один i прекрасний в походи
Хто почув себе часткою свиту,
того вбить чи застрашити годи.
…i хоч зрвши криками ката,
що прогнав нас у дикому герщ,
ми штили, мов зграя крилата,
в свит на крилах,
що виросли з сердця.
А, каково?!
«Кто услышал себя частью мира,
того убить или устрашить нечем».
Кому принадлежал этот гимн внутренне свободного человека? Листаю от корки до корки, но не нахожу ни одного опознавательного знака или заметки. Жаль.
Везет мне и со следующей книгой в яркой обложке. На этот раз украинская проза. «Батько» с таким вот посвящением-цитатой: «Мало бачити. Мало разум1ти. Треба любити». Этого мне хватает, чтобы загореться желанием прочитать и ее.
Так мои руки заполняются книгами. Беру четвертую — что-то про Eрмака и освоение Сибири. Тянусь за пятой. И в зеркало рядом с обменником вижу взгляд охранника. Не суровый и даже не осуждающий, но как будто говорящий: так и знал. Становится совестно, и я раскладываю книги по местам. Чтобы вернуться, когда принесу свои в обмен. Обязательно суну в них записку — для будущего читателя.
Три музы Булгакова
В «Никто не спит» в субботу читали лекцию о трех женах, трех музах Михаила Булгакова. Бесспорно, любимые и любящие женщины писателя сделали для него многое.
Первая жена Татьяна, или Та-ся, как звал ее писатель, вероятно, подарила ему жизнь.
Молодая женщина бегала по аптекам в маленьком городке Вязьма и искала морфий для замученного зависимостью мужа. Все в том небольшом городе знали, кто она и для чего ищет лекарство. Унизительно. А хуже всего понимать — скоро наркотик убьет ее любимого. И тогда она решается его спасти, и добавляет в морфий дистиллированную воду, постепенно сокращая дозу наркотика. Кажется чудом, но это работает. Вместе с писателем они переживут еще не одну бурю, и Тасе предстоит вытащить мужа из другой пропасти — тяжелого тифа. В бреду болезни Булгаков обвинит Татьяну в том, что она «слабая женщина». Хотя, кажется, писатель не простил Тасе не ее слабость, а свою. Между ними было слишком много воспоминаний о тяжелых для Булгакова временах, и он предпочтет от них уйти. Несмотря на тихий развод, на душе у писателя было пакостно. Он чувствовал вину перед Тасей и, когда расставались, предрек: «Меня Бог за тебя накажет».
Вряд ли Тася желала ему наказания, но судьба писателя действительно сложилась весьма трагично. Поняв, что ему нет места в СССР, Булгаков с последней своей женой и третьей музой Eленой Шиловской попытается вырваться из страны. Но получив в 1934 году отказ от загранпаспорта, они оба почувствовали себя узниками. Булгаков просил отпустить хотя бы Лену — а сам готов был остаться. Но на просьбы эти никто не откликнулся. Осознав безысходность, невозможность публиковаться, Булгаков, кажется, зачах. У него обострилась хроническая болезнь, и он умер. Но не для Шиловской. Она прошла невероятно долгой дорогой лишений, но сберегла архив мастера, а впоследствии добилась его публикации. Добилась и публикации романа «Мастер и Маргарита». Своеобразного гимна женщине и музе.
Старая новая рана
Спектакль, посвященный поэзии Серебряного века, показали в колледже искусств в субботу. «Нет таких дней, когда песни не нужны» -постановка третьего курса актерского мастерства под руководством заслуженной артистки России Eлены Орловой. В будущем зрители смогут увидеть этот спектакль в мраморном зале «Нефтяника».
Пластичные молодые актеры захватывают зрителей в вихрь своей энергии. Как часто это бывает со студенческими работами, здесь будто проходит своеобразный тест-драйв -актеры демонстрируют свои способности в разных жанрах и образах. В первой части спектакля подсознательно считывается посыл: «А я еще и так могу!». И блоковского мертвеца могу, и высокомерную особу Северянина, и веснушчатого мальчишку Веры Инбер. И правда — все могут. Калейдоскоп образов, однако, не рассыпается, а связывается в единую картину такого разного — порой тревожного, порой полного надежд -ожидания великих перемен. «С того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий», — звучит со сцены Eсенин. «Все то же, Сережа… Все то же, Володя…», — как-то горько-иронично отвечает ему через время Цветаева.
Перед началом второй части на импровизированную сцену выходит сама Eлена Орлова. Она предупреждает, что в этой части не будет весело. И становится понятно, что нас бережно готовят к тому, что будет больно.
От того, как молодые актеры проживают «Реквием» Анны Ахматовой на сцене, произведение звучит болезненно свежо, будто заново раскрывшаяся рана. И ее мольба:
И если зажмут
мой измученный рот,
Которым кричит
стомильонный народ,
Пусть так же они
поминают меня
В канун моего поминального дня.
И ее страх:
Затем, что и в смерти
блаженной боюсь
Забыть громыхание
черных марусь…
Звучат острыми и строки Валерия Брюсова в стихе «Нет таких дней, когда песни — не нужны», которыми окончился спектакль:
Вечен лишь тот, кто поет
и пророчит
Вечную тайну нездешних высот!
Но почему же мой голос
не хочет
Вечное петь в этот
сумрачный год?