Прости, Алеша!
(публичная порка двоечника)
Eсть в нашей образовательной системе одна традиция, заложенная Надеждой Крупской: воспитывать любовь к живописи и творческому письму через полотна соцреалистов: «Ленин в горках», «Девочка с персиками», «Московский дворик», «Утро»…
При этом живопись фламандских, испанских и французских мастеров прошла мимо. Я думаю, чтобы школяры поменьше грезили о замках Луары.
Особняком от соцреальности стоит Виктор Васнецов с историческим национальным романтизмом («Богатыри», «Аленушка», «Витязь на распутье»). «Неравный брак» Василия Пукирева — всплеск эмоций! Девочки — нежные маргаритки и мальчики с едва пробившимся пушком на щеках пикировались о неразделенной любви и супружеской измене.
Мы писали сочинения строго по плану, с мелкими подробностями, с преамбулой, анализом авторского замысла. Опусы в семь страниц -это на троечку в шестом классе.
У нынешних школяров все не так. Читают мало и неохотно, не понимая сути. Изредка пишут сочинения, взывая к гуглу и Алисе. Вот и чадо мое сочинения писать не горазд, ваяет их в манере рассказов Драгунского: а я сказал, а он спросил и т.п. Словно представитель малочисленных народов -что вижу, то пою.
— Мам, помоги! — помогаю, чем могу.
Очередное задание. Начнем, помолясь!
Свое эпохальное полотно «Опять двойка» Федор Решетников написал в середине прошлого века. Открыла учебник, созерцаю. Довольно долго. Через призму прожитых лет и опыта, а иже с ними профессионального интереса к предмету. Замечу, школьницей я к мальчику жалости не испытывала. Присоединившись к картинному альянсу, называла его разгильдяем, позором семьи и лодырем. В школе к двоечникам учителя были беспощадны, а мы, эту кальку снимая, тоже становились непримиримы. Мама, читая мое сочинение, мальчишку жалела и изрекала пророчески: «Свои дети пойдут — по-другому запоешь!»
Как в воду глядела!
Итак, конец сталинской эпохи, грядет оттепель. Главный герой картины — Алеша, мальчишечка лет десяти, не более. Галстук кумачовый на тонкой шейке, в руке портфельчик заношенный. Стоит глазки долу.
Мамочка — красавица. Руки усталые тихо опущены, волосы русые в узел завязаны… Заложница ситуации. Жертва жизненных обстоятельств. Налицо борьба с собой. Рада бы сына обнять, прижать к груди, как во младенчестве, но устав образцовой советской матери не позволяет. Тяжесть вины школярской не искупить ничем! Двойка — ЧП и позор джунглям! Что же делать? Не розги же замачивать. Времена не те.
Сестренка старшенькая, Зоя, -отличница, председатель совета отряда. Пионерского галстука не снимая, так и ходит в нем до вечера. И картошку на борщ почистит, и уроки сядет готовить, а стемнеет, пойдет кур кормить. Осуждает брата. Вижу через десяток лет тот же тяжелый взгляд исподлобья на собственного сына.
Братец Яшенька — юный конформист. По малолетству и неопытности интуитивно и неосознанно выбирает архаический способ защиты психики — жмется к старшим и сильным. Тоже будущая жертва обстоятельств.
Главы семейства на полотне нет, но видится мне его незримое присутствие, потому как обстановка не из бедных. На ручке мамы что-то поблескивает, не иначе часики. Пофантазируем: или рабочий на тракторном заводе, или шахтер, а может и вовсе начальник средней руки, квартира не коммунальная, комнат, похоже две, а то и больше, для тех времен — царевы палаты, не иначе.
Да вы спросите — за что двойка-то? Чем проштрафился? Стишок нетвердо выучил или дроби неверно перемножил? Не узнаем. И мать, и сестра лелеют собственные страхи и учителей боятся как огня, а кабинет директора школы для них голгофа. А ну как на ковер вызовет и спросит, почему это вы, за сыном или братом плохо смотрите? Батька — фронтовик, шахтер знатный, а Леша уроков не учит?
В семейном квинтете лишь пес Тошка, «дворянин» белой масти с рыжими пятнами на боках, искренне рад мальчишке. Мальчик принес Тошку в дом еще слепым кутенком, выкормил теплым молоком. Время шло, щенок рос, провожал и встречал Лешку из школы и любил его не за отметки, а просто так, за ласковые руки, мягкие вихры и звонкий голосок с родными интонациями.
…Отмечу, мой сладенький оболтус «пары» носил регулярно класса до шестого. За то никогда не руган, а уж тем паче бит, не был. В седьмом классе сам за ум взялся. Так бывает, такова психология подростков. И вещал мне об очередном «гусе-лебеде» с развеселым видом:
— Мам, опять двойка!
Обращаясь к картинной, решетниковской маме, хочется сказать: спокойствие, только спокойствие! Вы, милейшая, страхи-то в дальний ящичек комода задвиньте и улыбнитесь сыну.
Распекая детей за дурные отметки, мы подспудно растим до небес свои комплексы и зависимость от чужого мнения Опасаемся, вдруг спросят, как там Маша с Данечкой или Николаша с Верочкой? А мы скукожимся, и сердце чаще забьется. Вот уже и тахикардию успели приобресть за одиннадцать-то лет учебной «каторги», потому как все болезни от нервов.
Давайте принимать их с двойками, тройками и даже, черт с ними, с колами! С переэкзаменовками и проигранными матчами, с разбитыми коленками и грязными ботинками. Порванными в мальчишеских драках дорогими рубашками и куртками. Навсегда утраченными шапками, перчатками, кроссовками и ключами от квартиры.
Возвращаясь поверженным, без коня и лат (опять двойка), узрит в родном окне Алеша мягкий свет и пойдет на этот свет в надежде, что дома ждут. Обнимут, поцелуют в макушку, и подвинут тарелку с горячими пирожками. Мама с нежностью глядит на сына и, вспоминая диалог в директорской, корит себя за малодушие. Прости меня, Алеша!
И вот из маленького человека вырастает большой, не страдалец без права на ошибку, со спинным прогибом в вечном реверансе. Рождается личность, и мерой ее будут ее человеческие качества, а не дневник с отметками. Да будет так!
***
фото: «Опять двойка» Ф. Решетников 1952 год (репродукция).