Таксисты дней моих суровых
Таксистов не ругать надо, а учить. Краеведению, иностранным языкам Чаще всего именно таксист становится тем человеком, кто знакомит самостоятельного туриста со страной, ее культурой и обычаями.
Алана мы нашли на автовокзале в Сухуме. Он курил.
Поторговались о цене. Алан оказался неуступчив. Гостиница недалеко, но пешком неохота. Тем более что два часа назад при пересечении российско-абхазской границы серьезно пострадал наш чемодан. Какой-то идиот на машине с краснодарскими номерами на него наехал. Сломал колесико, выдвижную ручку, ребра жесткости. И даже не остановился. Спасибо, что не наехал на нас. Мы стояли в десяти сантиметрах от чемодана.
Eдва отъехав от автовокзала, Алан спросил, откуда мы.
— Из Тюмени.
— Из Питера, — одновременно сказали мы.
— Кто, кто? — закрутил головой таксист.
— Ну, я из Питера, — сказал наш зять и приосанился.
— Да нет, из Тюмени кто?!
Конечно, оказалось, что Алан когда-то работал в Тюмени. Вернее, он работал проводником на Свердловской железной дороге, так что Тюмень для него не пустой звук.
К слову, и в Ташкенте, и в Баку, и в Душанбе, и в Кишиневе — да везде на постсоветском пространстве, — знают Тюмень и очень тепло отзываются о ней.
…Алан сообщил, что гостиницу мы выбрали неудачную. «Там сейчас ремонт водопровода, вся улица раскопана, — сказал он. — Не подъедешь, да и пыльно». Чтобы не быть голословным, махнул рукой в сторону какой-то боковой улочки, действительно перекопанной. Я даже вроде бы успела заметить на ней группу людей с чемоданами. Он отвез нас в другую гостиницу, с хозяйкой которой он лично знаком, теперь мы тоже.
И, конечно, пока мы ехали, договорились о том, что он отвезет нас в Кындыг на горячий источник. Мы приехали в январе, и купаться в море холодно (мы потом все равно искупались). По дороге на источник Алан отвечал на наши почему, рассказывал о себе, своем участии в грузино-абхазской войне. Показал свое удостоверение участника войны за подписью министра обороны Мираба Кишмария. Я молчу, про грузино-абхазскую войну (здесь она называется Отечественной войной народа Абхазии 1992-1993 годов) знаю мало. Для меня Гумиста — пансионат, где мы отдыхали с родителями в 1977 году. А об Акармаре, городе-призраке, вообще не слышала. Зять наш, он историк, сразу вскинулся: а мы можем поехать туда?
Встречали ли вы таксиста, который скажет нет? Я не встречала. И вот мы уже мчимся по разбитой дороге мимо мандариновых садов в сторону гор и границы с Грузией. Проезжаем целебный источник (Алан сокрушается, что у нас при себе нет канистры или хотя бы пустой пятилитровой банки), потом базу миротворческих сил (отсюда в годы войны вертолетами эвакуировали местное население), наконец заехали в Ткуарчал, прежде село Ткварчели, а ныне районный центр. Встретили там двух пешеходов, один припаркованный автомобиль и работающий светофор. На окраине Ткуарчала остановились у руин завода «Заря», бывшего филиала Ленинградского завода «Красная заря». Я читала в интернете, что завод не заброшен, что в годы войны он пытался выпускать оборонную продукцию, а потом перепрофилироваться на выпуск тунгового масла. Впрочем, корреспондент интернет-издания Спутник.Абхазия разговаривал с директором в 2018 году, более свежей информации не нашла. Проезжали еще какие-то ржавые остовы цехов, Алан, кажется, сказал, что это электростанция.
В Акармаре было райское место до войны. Хотя вообще-то промышленная зона, здесь добывали каменный уголь. Шахтерский поселок, но очень, очень элитный. Красивое ущелье, мягкий климат, необычная архитектура (поселок был основан в 1938 году, а большинство зданий спроектированы и построены немецкими военнопленными). В 1992-1993 году осажден грузинскими войсками и больше года обстреливался артиллерией, в результате основательно разрушен. После войны люди просто ушли отсюда, и прекрасная субтропическая растительность захватила его без единого выстрела. Я уже видела подобное и не шокирована, мне просто жаль. Мы побродили пару часов, поснимались на фоне живописных заброшек, пока Алан не замаячил на дороге: мол, пора ехать. У него был план отвезти нас в Черниговку, он ведь с утра толковал про нее. А мы такие: что за Черниговка (название совершенно невыразительное), ну и, знаете, есть у нас такое представление, что если таксист что-то тебе настойчиво предлагает, то у него наверняка есть какой-то шкурный интерес. Возможно, он получает мзду за каждую порцию туристов или у него дядя владелец местного ресторана… Поэтому мы не особо торопились покидать Акармару, а совсем наоборот, ходили там нога за ногу, пока уже совершенно очевидно не завечерело. Вот почему я себя частично виню в том, что произошло после.
На обратном пути Алан гнал машину, и на въезде в Сухум сбил пожилую женщину, переходившую дорогу. На неосвещенном участке вне пешеходного перехода. На другой стороне дороги стояли торговые лотки, и женщина шла от них. Уже полностью стемнело, женщина была в черном. Я сидела справа от водителя и заметила пешехода только тогда, когда Алан уже вдавил педаль тормоза в пол. Через секунду раздался удар, а дальше, как в замедленной съемке, я увидела разлетающиеся перед лобовым стеклом оранжевые мячики -мандарины.
Набежали люди. Дальше не очень хорошо помню. Кажется, мы настаивали, что Черниговка подождет, а женщину надо срочно везти в больницу. Eе затолкали на мое место (кто-то даже собрал ее мандарины), и машина уехала. Нас, перепуганных и растерянных, отвезла в гостиницу дочь владельца местной автозаправки и снисходительно отмахнулась от денег, которые мы ей предложили.
На следующий день Алан не приехал (мы договаривались о поездке в Новый Афон), но прислал своего племянника Бориса. На другой машине. Борис рассказал, что у Алана забрали права, а машину отправили на экспертизу. И что с бабушкой все в порядке, она в больнице, у нее сломана ключица. Борис сказал, что она была пьяная. Я про себя усомнилась, а хозяйка гостиницы, которой мы позже транслировали содержание разговора, усомнилась вслух. Это нетипично для абхазских женщин, сказала она и покачала головой. Мне показалось по ее виду, что у Алана теперь будут неприятности. Он вчера намекал, что наша хозяйка имеет или имела какое-то отношение к правоохранительным органам.
Через пару дней, когда мы поехали в Агудзеру, Борис показал нам больницу, куда отвезли пострадавшую бабушку. Мы подумали, что он шутит, потому что в здании разбиты стекла, а вокруг гуляют коровы. Но он сказал нет.
Вообще-то Борис любитель травить байки и в этом отношении гораздо приятнее Алана (прости, Алан). Пропускаем на дороге стадо овец, Борис рассказывает «реальный случай»: водитель сбил на дороге овцу, остановился, подобрал труп и пихает в свой багажник, типа не было ничего. Из-за забора наблюдает хозяин овцы и, не выдерживая, обращается к водителю: слушай, только не говори, что ты ее в больницу повез!
Правда, знает Борис гораздо меньше Алана. Что за статуя, спрашиваю его, а он: да героя какого-нибудь. Национального.
Родившийся после войны, он совершенно спокойно взирает на разрушенные здания со следами артиллерийских попаданий, на опустевшие дома (Алан всякий раз отмечал: вот здесь жила грузинская семья… уехала). Алану явно больно видеть следы, оставленные войной, а Борису уже нет, нормально.
И еще у него не было лицензии таксиста. Поэтому он сразу инструктировал нас, что если его остановит дорожная полиция, то надо сказать, что все мы его родственники. Конкретно я его тетя. Один раз нас действительно остановила дорожная полиция, но это было в последний день, когда Борис нас вез в сторону пограничного перехода и в самом конце случайно заехал под кирпич. Пока Борис доставал права и документы на машину, мы быстренько попрощались и убежали в сторону границы. Я потом спросила его (мы переписывались через вотсап), как все прошло. «Да нормальна 650 рублей штраф за-желали ерунда», написал он.
***
фото: Акармара;В январе в Абхазии холодно, дрова нужны не только для мангала;Заброшенная железка по дороге в Ткуарчал.