Буржуй или право имею
Что же такое «право на город», размышляла я по дороге в центр стратегического развития «Сибирь», где проходила научная конференция с таким названием. Точнее, «Право на город при (пост)социализме: практики гражданства, городской дискурс и урбанизм в СССР», организатор -центр урбанистики ТюмГУ. Два дня докладов и дискуссий о формировании гражданских прав на участие в жизни города, исторических экскурсов от времен гражданской войны до настоящих, формировании городских пространств.
…Из открытых источников я выяснила, что понятие «права на город» ввел французский социолог и философ Анри Лефевр в 1968 году, а развил концепцию англо-американский географ Дэвид Харви. Горожане имеют право на участие в принятии решений в процессе создания городского пространства и право на присвоение — право на доступ ко всем городским пространствам. Важно при этом, что городские пространства должны отвечать потребностям людей, быть полезными. Определение права на город Дэвида Харви звучит следующим образом: право на город -больше, чем свобода доступа индивида к городским ресурсам, это право на изменение себя посредством изменения города, в котором мы живем. Это коллективное, а не индивидуальное право, так как может быть осуществлено только коллективной властью для преобразования процессов урбанизации.
Оба были настроены радикально, призывали к социальной борьбе, приветствовали идеи марксизма. Мысли ученых в целом мне понравились, кроме тех, которые призывают к борьбе, хочется уже чтобы что-то получалось без радикализма. Eсли оглянуться на нашу историю, подумать про то, какие права были у человека, чаще всего становится грустно. Революции, войны, уплотнения, переселения, запреты, неустроенность быта, дефицит и прочие «коммунальные радости». Какое тут отстаивание права, хорошо, когда квартира, вода, тепло… есть. Да и понятие это, «право на город», в общем-то, не такое и давнее. Раньше больше про обязанности напоминали, чем о правах говорили. Пришли иные времена, однако право на город и сегодня не так уж безусловно.
Послеобеденная сессия 14 марта «Право на город и жилищный вопрос в СССР» началась с выступления Антона Лютынского из Вологды. Антон поделился материалами и размышлениями об истории советской жилищной политики в период Гражданской войны на примере так называемой «разгрузки Вологды от буржуазии» в 1919 году. В 1918 году после отмены частной собственности, национализации ее, все владельцы домов стали нанимателями собственного жилья у молодой советской власти, «богатые» квартиры реквизировали, устанавливали нормы, излишки изымались. Прифронтовой перенаселенный город нуждался в «разгрузке», в июле 1919 года вышло постановление «Об усилении революционной бдительности», по которому разрешена высылка подозрительных элементов за пределы губернии. Создана чрезвычайная комиссия, которая рьяно занялась сокращением городского населения: составляли списки на отселение, в пятидневный срок граждане должны были покинуть свои дома. Отправляли людей иногда в деревни, чаще всего просто в никуда, в докладе Антона звучало и слово «концлагерь». Кроме того, «буржуев» начали уплотнять. Начались дискуссии, профсоюзы пытались отстоять права на дополнительную комнату для врачей, которые должны были, по правилам нового времени, принимать пациентов на своей площади бесплатно. Решение ЧК: «уплотнение производить всех граждан республики, за исключением ответственных работников».
Люди кинулись доказывать, что к буржуям отношения не имеют, писали заявления о материальном положении в надежде прояснить ситуацию: «узнал из газеты, что я буржуй. владею кустарной мастерской, доходов больших быть не может, прошу исключить меня из списков буржуазии». В какой-то момент власти в центре поняли, что перегнули палку, и начался разбор незаконных отселений, вмешался Калинин. Исследователь приводит факты, фамилии, обращения, письма, оставшиеся свидетельства того времени. И вот кажется, что знаем мы уже об этом, однако когда вновь читаешь истории людей, пытаешься представить, как это было, снова становится страшно. Не было у них права на город, у иных и право на жизнь отобрали.
Период, так сказать, сложностей с жильем не завершился временем становления российской государственности и борьбы с «буржуями». Артем Михалишин из Тюменского государственного университета перенес нас в «город трущоб» и рассказал, как в 60-70-е годы прошлого века Сургутский горсовет пытался бороться с самовольной застройкой — «нахаловками». Советская власть активно осваивала Западную Сибирь. На стройки в расчете заработать приезжали иногда без каких-либо направлений-путевок, надо было где-то жить, возникали самострои. Иногда и тем, кто с путевкой, жилья не хватало. «Нахаловки» разрастались, жить в них было сложно. Активисты обращались за помощью открытыми письмами в газету: «приехали на строительство нового города, жилья у нас не было, и мы построили с разрешения начальства балки-времянки… Сначала привозили сюда воду, с наступлением холодов по приказу зам. начальника НПУ «Сургутнефть» воду возить перестали. Около 30 семей по уже три месяца берут воду из ямы, в которой летом была свалка, снег растапливают и т.д. Мы возмущены распоряжением Тара-тынова. У нас дети могут заболеть, да и сами тоже хотим пить чистую воду». Горсовет не признавал самовольные постройки, живущих в них не разрешали принимать на работу, а работники были нужны, потому изобретали способы прописки не по месту жительства. В общем, как ни боролись граждане за право на город, а хозяином в нем был горсовет.
Нахаловка, балки, бараки — это уже наша реальность. Многие мои одноклассники жили в бараках, мама, не получив места в детском саду, была вынуждена отдавать меня какой-то старушке в такой вот Нахаловке. Друзья, детство и юность которых прошли в северных городах, много рассказывали о разных причудливых строениях, заменявших им дом. Однако, по воспоминаниям, жили все весело и не унывали, наверное, потому что верили в будущее и что трудности временные.
Следующее выступление показало, что не везде самострои запрещали. Николай Байкалов из Бурятского государственного университета имени Доржи Банзарова (Улан-Удэ) поделился фактами строительства Байкало-Амурской магистрали, его доклад назывался «Советские городские активисты в работе систем ЖКХ и благоустройство молодых городов БАМа». Там, на великой комсомольской стройке, овеянной романтикой, куда ехали добровольцы с верой в светлое будущее, наоборот, самовольное строительство поддерживали и даже бесплатно снабжали электроэнергией, вывозили мусор… Исследователь поделился историей, как рядовой работник вместе с дедом устроили систему жилищно-коммунального хозяйства города Северобайкальска, вот выдержки из интервью с ним: «В общем, они меня два дня уговаривали, на третий день уговорили принять всю эту систему и сделать жилищно-коммунальное хозяйство по полной мере как положено. Ты — партийный, давай выполняй. Ну и все, задание есть задание, не откажешься». И ведь сделали… «с дедом рассчитали всю систему» для города на 30 тысяч жителей. Тут как будто с правом на город картина складывается, правда, города той великой стройки требовали от людей больше, чем могли дать.
На следующий день на сессии «Наследие, память и Place Attachment (привязанность к месту) в постсоветском городе» звучали уже современные истории про город и право на него. Ирина Козлова из РАНХиГС рассказала о публичных акциях памяти в пространстве города, они могут быть инициированы как по инициативе властей, так и граждан, могут быть запланированы, иногда возникают стихийно, когда происходит теракт, гибнут люди — к месту трагедии приносят цветы, зажигают свечи. Памятные шествия и акции — это заявление о праве на город, место любой уличной акции символично, с практической точки зрения оно должно проводиться в центре.
Матвей Ломоносов поделился выводами о национальном и городском в экологическом активизме: «городская привязанность идет рука об руку с национальной; для части экоактивистов-«горожан» национальное чувство — важный стимул к публичному проэкологическому поведению».
О привязанности к месту, праву на «левый берег» и заботе о наследии новых жителей города Тутаева очень красочно и весело рассказал антрополог из Москвы Павел Куприянов. Старинный город Тутаев сегодня активно обживают москвичи, среди них священнослужители, любители сельской тишины, художники, артисты и прочие представители творческой интеллигенции, семьи с детьми, предпочитающие жизнь вдали от мегаполиса. Левый берег Тутаева — почти заброшенный и не очень нужный администрации, правый — административный центр. Разделяет части города река, моста нет, зимой и весной сообщение между ними практически отсутствует. «Понаехавшие» организуют в Тутаеве мелкий бизнес, рисуют картины на заборах, стараются сохранить и возродить объекты старины, организуют праздники и различные акции. С местными стараются уживаться, и местные тоже стараются, хотя не очень понимают.
Eкатерина Мельникова из Eвропейского университета в Санкт-Петербурге уверена, что право на город появляется при спасении его наследия, подтверждая это словами Харви: «любые формы охраны наследия можно рассматривать в контексте борьбы за право на город». Государственные и негосударственные формы охраны наследия обычно противопоставляются. Собственно общественными признаются только негосударственные инициативы и проекты. Именно они рассматриваются как участвующие в борьбе за право на город. Сегодня появляются новые формы коллективности, волонтеры хотят сохранить наследие, принимают участие в акциях из желания сделать хорошее для своего города, быть полезным и нужным, «вернуть городу свет», часто проекты по возрождению старины связаны с частными историями одного человека «история проекта=личная биография», наблюдается «новый бум историко-культурного активизма».
В общем, очень интересные и важные вопросы поднимали на конференции.
ФОТО ИЗ АРХИВА РEДАКЦИИ
***
фото: Волонтеры «Том Сойер феста» на восстановлении дома 24 по улице Пароходской как яркий пример реализации права на город.