Дух авантюризма в тихом омуте
Улица Котовского начинается от улицы Мельничной и упирается в улицу Пржевальского.
Пройти ее недолго, но спешить не стоит.
Повернем на улицу Котовского с улицы Мельничной возле дома номер 2. Второй его адрес -улица Мельничная, 17. Здесь расположена областная организация общества слепых. Старожилы привыкли называть это место «Дом слепых». На углу дома прикреплен метроном. По нему ориентируются слабовидящие и слепые. Мне, пока еще видящей с помощью очков, мерный стук метронома напоминает о минуте молчания. Пора притормозить.
Путешествие в прошлое
На улице Котовского я поселилась в 1973 или в 1974 году, мне было около пяти лет. О человеке, чьим именем названа улица, знала только, что это герой Гражданской войны и что он брился налысо. В садике рассказали.
Наше общежитие снесли в 1999 году, на его месте построили кирпичный дом, присвоили тот же номер 52а. Примерно под нашим окном теперь помещается вывеска ПАРИЖ.
Здание общежития, рассчитанного на 848 мест, построили в 19681969 годах. В отличие от стоящего рядом студенческого общежития, наше было смешанным, для одиноких и семейных. В торце, смотрящем на нынешнюю поликлинику «Геолог», располагались общие кухни. Мама готовила в комнате, но я бывала на общей кухне как минимум раз: пряталась под столом вместе с соседскими детьми от их отца, буйного пьяницы. В середине здания находились туалет и душевые, вечно сырые и грязные. Мне запрещали ходить туда одной.
Общежитие построили зигзагом, как и соседние. Я ездила по зигзагообразному коридору на трехколесном велосипеде.
На первом этаже располагался холл с телевизором, там же ставили елку. Направо от входа был буфет, рядом стоял стол коменданта. Однажды комендантша спасла меня от похитителей чуть ли в не последний момент, когда меня вытаскивали через окно. Из остальных опасных ситуаций мне удалось спастись самостоятельно.
Вряд ли нынешних жильцов дома 52а по улице Котовского навещают призраки прошлых лет. Сейчас это место выглядит благополучным.
«Спокойно, я Дубровский»
Григорий Иванович Котовский родился в 1881 году 12 июня по старому стилю в молдавском селе Ганчешты. Eго отец был мещанином, однако Григорий Котовский утверждал, что происходит из шляхетского рода, и даже в революционные годы указывал в анкетах дворянское происхождение.
В пятилетнем возрасте Григорий упал с крыши, после чего начал заикаться. Над ним смеялись, и чтобы противостоять обидчикам, щуплый мальчик начал заниматься гирями и штангой. Одновременно увлекся музыкой, научился играть на трубе.
Когда Грише было восемь лет, его мать умерла, родив пятого ребенка. Спустя шесть лет отец умер от туберкулеза.
О Грише позаботились крестная мать София Шалль и крестный отец, помещик Григорий Иванович Мирзоян Манук-Бей, владелец имения Ганчешты. В 1895 году Манук-Бей отправил крестника в Кишиневское реальное училище.
Через три месяца Котовского выгнали за прогулы.
При помощи Манук-Бея Григорий поступил в Кокорозенское агрономическое училище. В этот раз учился более прилежно, тщательно изучал агрономию и немецкий язык, так как Манук-Бей обещал направить его в Германию на Высшие сельскохозяйственные курсы. Кроме того, Котовский освоил игру на скрипке, гармони, гитаре, кларнете, пел в хоре, продолжал заниматься физическим развитием, достиг успехов в боксе.
Учеба, музыка и спорт не поглотили его целиком. Именно в агрономическом училище началась революционная биография Котовского. Он познакомился с кружком эсеров.
В последний год учебы, в 1900 году, Котовский устроился практикантом в имение польского помещика Скоповского в Бендерском уезде. Карьера не задалась, практикант обольстил жену помещика, и тот его выгнал. Котовский указывал другую причину увольнения: он слишком жалел батраков.
Следующим местом практики стало имение Максимовка Одесского уезда, Котовский устроился помощником управляющего у помещика Якунина. В октябре его выгнали за хищение 200 рублей. По одним сведениям, Котовский растратил деньги в Одессе, по другим — его оболгали.
Первый работодатель Скоповский согласился снова принять Котовского. К тому времени помещик развелся с неверной женой. Котовский, однако, не оправдал доверия. Присвоил 77 рублей, вырученных от продажи помещичьих свиней, и попытался бежать в надежде на скорый призыв в армию. Беглеца поймали, помещик самолично отхлестал его нагайкой. Избитого связали и бросили в степи. Он сумел освободиться, вернулся в имение, подпалил господский дом. «Eго оболгали, обвинили в краже, судили, и он столкнулся с такой же несправедливостью, как пушкинский Дубровский». Такова версия историка А. А. Колпакиди. Котовский называл Дубровского любимым героем и на своих акциях копировал «фирменную» фразу: «Спокойно, я — Котовский».
Весной 1902 года Котовский устроился управляющим к помещику Семиградову, подделав рекомендательное письмо от помещика Якунина. Подлог вскрылся, Котовский получил четыре месяца тюрьмы. Eго посадили в Кишиневский тюремный замок. В камере заключенный заболел «нервной горячкой», попал в тюремный лазарет, затем его освободили из-под стражи «по болезни».
Однако в конце 1903 года Котовский снова угодил в тюрьму: дело завели по заявлению Скоповского о краже 77 рублей.
После двух месяцев под арестом, уже в 1904 году, Котовский устроился в богатое бессарабское имение князя Кантакузина. Он вспоминал, что вместе с крестьянами работал до физического истощения, по 20 часов в день, и это подтолкнуло его к революционным идеям. У Кантакузина Григорий не задержался: в него влюбилась княгиня, князь приревновал, набросился на соперника, а тот ответил.
В начале русско-японской войны в 1904 году Котовский уклонился от мобилизации, скрывался в Одессе, Киеве, Харькове. В одиночку или в составе эсеровских террористических групп участвовал в налетах. Осенью 1904 года возглавил кишиневскую группу налетчиков. Они называли себя анархо-коммунистами, а налеты — экспроприацией. За два месяца группа совершила почти 30 вооруженных ограблений.
В 1905 году Котовского арестовали за уклонение от воинской службы и определили служить в 19-й Костромской пехотный полк, расквартированный в Житомире. Оттуда Котовский бежал в мае. Житомирские эсеры снабдили его фальшивыми документами и деньгами на дорогу в Одессу.
Вновь созданная Котовским уголовно-революционная организация совершала разбойничьи набеги на имения: жгла дома, уничтожала долговые расписки. Часть награбленного «робингуды» передавали беднейшим.
В 1906 году Котовского трижды арестовывали. Два раза ему удалось бежать. На суде он заявил, что «боролся за права бедных» и «против тирании». Приговор — 12 лет каторги.
Осужденного отправили по этапу в Сибирь. Только в 1911 году он прибыл к месту отбытия наказания, на Нерчинскую каторгу. Работал на строительстве Амурской железной дороги, стал десятником. Котовский рассчитывал на амнистию по случаю 300-летия дома Романовых, однако бандитов не амнистировали. В феврале 1913 года Котовский бежал из Нерчинска. Вернулся в Бессарабию, устроился грузчиком, чернорабочим, а затем… снова сумел стать управляющим в имении и параллельно возглавил группу налетчиков.
В начале 1915 года бандиты перешли к налетам на конторы и банки.
Eлизавета Ганопольская
Портрет Котовского сохранила секретная депеша кишиневского полицмейстера Славинского:
«…Прекрасно говорит по-русски, молдавски, румынски и еврейски, а равно может изъясняться на немецком и чуть ли не на французском языках. Производит впечатление вполне интеллигентного человека, умного и энергичного. В обращении старается быть со всеми изящным, чем легко привлекает на свою сторону симпатии всех имеющих с ним общение. Роста выше среднего, шатен, открытое и выразительное лицо. Несколько сутуловат, во время ходьбы качается. В разговоре довольно заметно заикается; одевается прилично и может разыграть настоящего джентльмена. Выдавать он себя может за управляющего имениями, а то и помещика, машиниста, садовника, сотрудника какой-либо фирмы или предприятия, представителя по заготовке продуктов для армии и прочее. Старается заводить знакомства и сношения в соответствующем кругу… Любит хорошо и изысканно питаться и следит за своим здоровьем, прибегая к изданным по этому вопросу книгам и брошюрам.».
В июне 1916 года Котовского наконец поймали. Приговорили к смертной казни через повешение. В камере смертников осужденный писал покаянные письма и просил отправить его на фронт. Одно из писем попало к супруге генерала Брусилова и произвело нужный эффект. Котовский получил отсрочку в исполнении приговора.
Во время Февральской революции Котовский выказал поддержку Временному правительству. За него ходатайствовал адмирал Колчак. Александр Керенский освободил Котовского личным распоряжением. Официально это произошло в мае 1917 года, но Котовский оказался на свободе за несколько недель до помилования.
В августе 1917 года Григорий Котовский отправился на Румынский фронт и уже в октябре получил Георгиевский крест за храбрость в бою.
В ноябре примкнул к левым эсерам.
В январе 1918 года возглавлял отряд, прикрывавший отход большевиков из Кишинева. Слава бесстрашного командира окрепла во время гражданской войны.
Большевистский период биографии Котовского полон легенд не меньше, чем все предыдущие периоды. Известно, что в апреле 1920 года Котовский вступил в РКП(б).
Спустя пять с лишним лет его убили. Документы по делу об убийстве были засекречены.
Герою устроили пышные похороны, сравнимые по размаху с похоронами Ленина. Тело Котовского бальзамировали и поместили в мавзолей в Бирзуле. В 1935 году Бирзулу переименовали в Котовск, поселение вошло в Одесскую область.
6 августа 1941 года, ровно через 16 лет после убийства, мавзолей уничтожили румынские войска. Разбили саркофаг, выбросили останки Котовского в свежевырытую траншею вместе с трупами расстрелянных местных жителей. Рабочие железнодорожного депо раскопали траншею и перезахоронили убитых, а останки Котовского собрали в мешок и сберегали у себя до окончания оккупации.
Мавзолей восстановили в 1965 году в уменьшенном виде, останки в цинковом гробу со смотровым окошком разместили в помещении музея, устроенного в мавзолее.
28 сентября 2016 года депутаты городского совета, следуя украинскому закону о декоммунизации, приняли решение похоронить останки Григория Котовского на городском кладбище.
Поворот за поворотом
До 1957 года наша улица Котовского называлась Проектируемой.
Первый дом на нечетной стороне носит, как полагается, номер 1. Это типовая высотка, почти близнец стоящего рядом дома по улице Мельничной. Пристрой под номером 1а более новый: красно-кирпичное строение с затейливо устроенным входом. Домовая территория закрыта от прохожих.
За этим домом начинается забор школы N 37.
По четной стороне стоят обычные серые пятиэтажки 4 и 4а.
Дойдя до Холодильной, улица Котовского заканчивается. И снова начинается — в другом месте, ближе к югу. Не напоминает ли этот внезапный поворот о судьбе нашего героя?
По правую сторону тянется забор, за которым располагалась сетевязальная фабрика, затем Минский рынок, теперь там строят модный квартал.
4-этажный дом номер 5 сдан в 1963 году. В 2001 к нему пристроили девятиэтажку, тоже красно-кирпичную, как это было принято в конце девяностых-начале нулевых. Кто-то помнит, что возле девятиэтажки стояли жирафы. В начале десятых годов они «ускакали» в другое место.
После сноса рынка часть магазинчиков забилась в первый этаж дома номер 7. Пестреют вывески «Семена», «Ключи», «Мясо». Поверх налеплены бумажки с надписью от руки о продаже клубники.
Следующий по нечетной стороне дом, относящийся к улице Котовского, номер 13, отмечаю для себя со времени работы в «Тюменском комсомольце». Здесь, в пансионате, проходила встреча члена обкома комсомола с активистами, мне поручили написать об этом информацию, а я не понимала, о чем они говорят. Типичное здание номер 13 до сих пор навевает на меня тоску.
По воспоминаниям Павла Ситникова, на месте пансионата стояли две деревянные двухэтажки: «В одной из них проживала лучший друг заболевших детей — педиатр, Герой Соцтруда Мария Николаевна Аверина. Перед тем, как начинать осмотр, она угощала маленьких пациентов пастилой. Так что многие ждали ее прихода как праздника».
В доме под номером 15 жил друг Ситникова, Сережа, «будущий скульптор Сергей Альбертович Фефелов, автор памятника дорожникам, мемориала памяти милиционерам на улице Водопроводной, бюста Льву Ровнину и других городских композиций».
Между домами 15 и 17 стоит детский сад. Раньше в его здании располагалась детская больница. Как-то раз воспитательница повела нашу группу из детсада N 70 к этой больнице, чтобы навестить неизлечимо больную пациентку. Мы стояли под окнами больницы и махали руками. Зачем она это сделала, почему? То была ее родственница? В 1981 году в этой больнице лежал мой муж. Месяц больницы для маленького человека — испытание. Такие истории оставляют след в памяти.
Напротив, на правой стороне, стоит четырехэтажное общежитие под номером 8, рядом с ним пятиэтажный дом, называемый хрущевкой (хотя это, скорее, брежневка).
На улице Котовского, 16а был ресторан «Ямал», теперь театральная студия. А в доме 16, некогда жилом, расположилась в середине 90-х социальная гостиница. Мы с фотокором «Тюменского курьера» Сергеем Киселевым приходили сюда в августе 1996 года, говорили с одной из обитательниц, Дарьей Корниловной.
Оглянусь, а рядом никого
Дарья Корниловна еще не раз расскажет историю своей жизни. Себе самой. Ночью, когда комары спать не дают. Днем, бродя по коридору, не рискуя спуститься на улицу.
— Я с ума сойду, наверно. Сижу как в тюрьме.
.В гостинице Дарья Корниловна ждет оформления документов в пансионат для престарелых. Половина дома, где она жила раньше, сгорела.
— Весь день стирала, повесила белье сушить. Пододеяльник немного не высох… Наволочки замочила. И хотела прилечь, -вспоминает она детали злосчастного дня.
А о долгой своей восьмидесятипятилетней жизни рассказывает более скупо. Говорит, что мешает ей что-то, и прижимает ладонь к горлу.
— Вся печальная моя жизнь. Доброго ничего не было. Замуж неудачно вышла, за первого, Александра. Не залюбила его, разошлись.
Затем Дарья оказалась в сельсовете, работу в котором характеризует так: «Меня таскали, таскали, то в сельсовет, то из сельсовета». И она вышла замуж в другую деревню, за тридцать километров. (Последовав совету матери: «Девка, тебя посодют, замуж иди»).
Со вторым мужем, Петром, прожила совсем мало. Eго отправили в партшколу. Через несколько месяцев пришло письмо: болеет муж, не знаем, застанете ли в живых. Она приехала в город, а Петра в живых уже нет. И уезжать сразу надо было, даже не хоронила. Где могила, не знает.
Поездила Дарья по Северу, работала на консервной фабрике. В Тобольске однажды повстречала Александра, который стал ее третьим мужем. С ним, веселым баянистом, прожили тридцать лет. Это и было добрым — семейное счастье.
А вот о жилье не побеспокоились. Поселились в служебной коммуналке — это уже в Омске было, где Дарья Корниловна работала швеей, — обещали им отдельную квартиру. Но после двенадцати лет жизни в Омске сманили друзья в Сухуми: «У нас зимой цветы цветут».
Там построили они дом на горе. Воспоминание о нем — тоже одно из самых приятных. Только климат мужу не пошел — во время войны Александр заболел туберкулезом. И вернулись, не в Омск, правда, а в Тюмень. Купили половину дома, которая впоследствии сгорела.
Мужа нет на свете уже тридцать лет. Нет дочки Аленьки, годы жизни которой точно совпали с войной.
— Вы завидовали кому-нибудь, Дарья Корниловна?
— Мне все завидовали. Что с мужем хорошо живем, что весело. Нас в компанию за два месяца приглашали, всем хотелось с нами подурачиться. Ишь, думали, барыня какая: никого у нее нет, придет и отдыхает. Дай бог тому, кто завидует, так прожить, как я прожила.
От печали до радости рукою подать
После улицы Мельникайте улица Котовского опять делает резкий скачок с поворотом.
По левую сторону — областная больница. Здесь после школы работала моя подружка Лена, рассказывала о внутреннем устройстве, о лабиринте переходов между корпусами. Позже в столовой этой больницы мы праздновали свадьбу другой нашей подружки, Наташи, тоже медсестры. В здание консультационного центра я водила детей. В главном здании, с широкой светлой лестницей, навещала папу. А потом во время пандемии он умер в этой больнице.
Когда здание только построили, не редкостью были прилеты санитарного вертолета с больными. Попробуйте представить такое сейчас.
По четной стороне нумерация странная. Вдоль дороги — 52, 52б, 54. Внутри во дворах — 52а, 54а, 56.
О доме 54 написал в Большой тюменской энциклопедии Мирослав Немиров:
«…В трехкомнатной квартире на пятом этаже последнего его подъезда длительное время проживал весьма выдающийся из древнетюменщиков Мандрика Юрий Лукич. А Мирославу Немирову, тоже весьма известному старотюменщику, осенью 1985-го года в очередной раз негде было жить.
Ю.Л. Мандрика в те годы имел прочную репутацию благодетеля и человеколюбца.
И — он оправдал ее!
Без всяких даже просьб со стороны М.Немирова он разыскивает его и ему сообщает: он, Мандрика, прослышал про его, М.Немирова, квартирные трудности, и все уладил: прямо в его подъезде имеется пустующая квартира, хозяин которой постоянно пребывает где-то на Северах; он, Мандрика, в нормальных отношениях с этим хозяином; он похлопотал за Немиро-ва перед ним; короче — вот тебе ключ, приходи, живи. Стоить это будет — вот уж не помню сейчас, сколько тогда это стоило. Наверное, рублей пятьдесят. Квартира была однокомнатна и грязна до умопомрачения.
М.Немиров и давай там жить.
Сие имело место в конце сентября 1985-го года».
До перекрестка с улицей Одесской (Одесская, надо же, опять совпадение с судьбой героя) осталось пройти место, где был ритуальный зал при морге, и новое здание со службой судебных приставов и чебуречной «СССР».
Здесь хожу, за руку держу
Самый тихий и приятный отрезок улицы заключен между улицами Одесской и Пржевальского.
По левую сторону — двухэтажка в любимом стиле 50-х, с претензией на классицизм, с балюстрадой и колоннами: Котовско-го, 61. Здание построено в 1957 году. Сначала здесь было общежитие ТЭЦ. «Тут мои мама и папа познакомились. В этой общаге и свадьба была» (комментарий к фотографии здания в соцсети от Ларисы Чераневой).
Точно такое же здание, но в сайдинге, — последнее на нечетной стороне — занимает прокуратура. А между ними, в доме 63, где кондитерский цех, находился в 70-х ресторан: сначала «Восток», потом «Сибирь». (Да уж, товарищ Котовский, ваша улица — веселенькое место). Кондитерскую тоже одели в сайдинг.
По правой стороне стоят малоэтажные дома в том же стиле 50-х. Где-то еще видна лепнина. Заметно, что дома разрушаются, хотя их подновляют. Жаль будет, когда этот след прошлого исчезнет. Пока он есть. И старые деревья пока есть.
Этот кусочек Котовского я часто проходила за руку с маленьким сыном, когда водила его на фигурное катание в «Прогресс». А задолго до того ходила за руку с папой. Он любил этот район.
***
фото: Парадный портрет комкора Котовского с петлицами 2 кавкорпуса (фото pikabu.ru); областная больница в 1976-78 годах (фото В.Н. Пронько); «дом слепых»; двери в помещение Тюменской транспортной системы сделаны из автобусных, дом 52, 2013 год (фото Сергея Бушуева); остатки былой роскоши на улице Котовского, 64.