Оглянуться назад из XXI-го века
На торжественном приеме, посвященном Дню рождения Тюменской области, сегодня обязательно будут говорить о том, как область зарождалась. О людях, имена которых не забудутся, пока она существует. И, конечно, о нефтегазовой промышленности, на которой, как Земля на черепахе в средневековых представлениях, в нашей области держится абсолютно все.
«КУДА БЫ Я НИ ШЕЛ, Я ВСЕГДА ШЕЛ НА СЕВЕР»
Но что мы, люди, ставшие взрослыми уже в XXI веке, знаем об освоении Севера? Немногим больше, чем, например, жители Перми или Ульяновска, любого несибирского города.
У меня, правда, есть фора -детство в поселке Тазовский. Поэтому строчку из песни Бориса Гребенщикова «Куда бы я ни шел, я всегда шел на Север» воспринимаю как свою собственную.
Было детство, расцвеченное не совсем тогда понятными словосочетаниями, которые, тем не менее, запали в память, потому что были на слуху: Ямбургское месторождение, Находкинское месторождение, Уренгойское и, конечно, самое первое — Тазовское газовое.
Жизнь в поселке строилась вокруг газа. Был (и наверняка есть сейчас) как бы поселок в поселке, который называли — Геофизики. Мне казалось, что живут там сплошь инженеры, геологи, буровики — словом, люди серьезные и обязательно, для тепла, бородатые. Они уезжали «на вахту», жены и дети ждали их дома.
И было абсолютно ясно, что едут они на ту самую суровую и мрачную буровую установку, что красовалась на наградных листах, которые нам вручали в школе за «отличную учебу и примерное поведение».
О том, что чайник кипит благодаря проложенному человеческими руками газопроводу, я, конечно, не думала.
Не удивлялась и тому, что Ан-2 садятся «на поплавок» — на поверхность летней реки Таз, которую видно из окна моей комнаты. А зимой — на лыжи. И тому, что город Норильск — это колбасный рай, откуда тазовские летчики везут домой невиданные в поселке сардельки. И северному сиянию, которое, как известно, прокидывается в черном небе полярной зимы сверкающей лентой, когда столбик термометра опускается ниже 40 градусов. И тому, что, если смотреть вниз из иллюминатора вертолета, то кажется, будто поверхность земли изгибается — цветущая тундра и зеркальная гладь многочисленных озер. Словно ты, и правда, летишь над самой макушкой планеты и видишь ее купол, место, где она закругляется…
А самое неудивительное было в том, что существуем мы, и — отдельно! — существует «земля». Другая. Большая. До нее надо лететь сначала на Ми-8 в Новый Уренгой, а потом на Ан-24 — в Тюмень и дальше, дальше.
Но мой Север — это уже был Север благоустроенный, обжитый нашими родителями и теми, кто был до них. Это уже жизнь, а не открытие месторождений и бурение первых скважин. Мы — то поколение, которое не слышало, «как надсадно, словно тяжелобольной, дышит буровая» — так писал Константин Лагунов. Более давние времена Севера для нас действительно остались лишь в книгах с черно-белыми фотографиями и рассказами тех, кто видел, кто знает.
КРАЙ НЕЗНАКОМЫЙ, НЕВЕДОМЫЙ, ПРОЙДЕННЫЙ КЕМ-ТО ДО МЕНЯ
Полина Горынина
Я никогда не бывала в тех краях. Наверное, поэтому меня так завораживают старые черно-белые снимки, посвященные великим событиям, случившимся то ли недавно, то ли очень давно…
Кусок плоской земли, видимый из иллюминатора вертолета, широкая река, густой лес, белый-белый снег.
Я листаю фотоальбом «Рядовые великого похода», изданный в августе 2004-го года к 60-летию Тюменской области. Снимки складываются у меня в единое полотно, как кинолента, я их «пересматриваю» еще и еще раз. Я слышу шум моторов и лязг гусениц тракторов. Они идут на буровую, вязнут в размытой дороге. Ветер продувает насквозь, качает тонкие деревья.
Мне, человеку XXI века, сложно представить, как люди жили и работали в то время. Я выросла в многоквартирном доме, где исправно работали отопление и водопровод. Мне не приходилось видеть северного сияния и мерзнуть на жгучем зимнем ветру.
Передо мной снимок небольшого поселка, снятый с высоты птичьего полета. Низенькие домики-балки, волоколамские « бочки» стоят на берегу реки. Там внутри живут люди. Топят печи, чтобы согреться, ведрами носят воду из речки. Что они сегодня ели на обед? Чем кормили своих детей?
«Дикость», — скажут мои ровесники. «Ради чего?» -спросят меня мои дети. У меня еще есть время, чтобы подумать над ответом. Наступает утро, солнце на севере встает поздно и светит не так щедро. Люди в сумерках собираются на работу. Работа — это возможность жить, построить дом, создать семью.
А работа не прекращается, не стоит на месте. Несмотря на жгучие морозы, сильные ветра, метели, разбитые дороги. Вертолеты опускают на землю тяжелые грузы: оборудование, трубы, блоки… Рабочие прокладывают железную дорогу. Среди пустынной тайги и болот растут поселки и маленькие города.
Еще снимок: чтобы смыть рабочую пыль, мужчины спускались к реке. Значит, на буровую пришло лето. Короткое северное лето. Яркое солнце, брызги, рассыпчатый песок. Мыльные головы торчат из-под воды. Мужчина смотрит в маленькое карманное зеркальце, аккуратно сбривает щетину. Долго они ждали этих теплых денечков, которыми наградила их северная земля.
А вот косолапый мишка — нежданный гость. Шаимский мишка неуклюже тычет носом в жестяную банку сгущенки — такой добычи медведь в лесу не найдет. И не пугается больших машин, что роются в его родной земле.
От снимка к снимку меняется сюжет, стремительно, быстро, как в фильме. Меняется пейзаж незнакомых мне мест. Из земли торчат массивные краны, нефтяные вышки, здания. Цивилизация…
Для меня эти снимки — экзотика. Богатые люди современных стран отдали бы большие деньги, чтобы оказаться там на несколько дней и подержать за лапу упитанного медведя. Чтобы посмотреть, как в длинную траншею опустят трубу газопровода. А внутри трубы зашумит газ, потечет дальше, в города. Согреет и накормит людей.
… Крепкие мужчины и женщины. Молодые и не очень. Строители, добытчики. Здесь они сыграют свадьбы, найдут новых друзей. Здесь же народят и вырастят детей, которые тоже по фотокарточкам, как и я, узнают историю своей семьи. Историю своей родины.
Все меняется. Там, где раньше было бездорожье и стояли холодные сарайчики, теперь — асфальт и высотные здания. Мы, дети современности, воспринимаем это как данность. И забываем, что за всем этим стоит.
Не меняется только река. Медленная, кажется, совсем бездвижная. Широкая, бескрайняя река. По ней движутся баржи с грузами, танкеры с нефтью, экспедиции. Вечером в ней отражаются огни строек и розовые облака закатов.
… Жаль, что для меня эти снимки — лишь чье-то воспоминание.
***
фото: Геологи устанавливают сейсмограф;Ищут нефть;Тундра из иллюминатора самолета;Поселок нефтедобытчиков на берегу реки.