Лютер. Бах. Ганновер
Самое громкое на концерте Ганноверского хора мальчиков в Тюменской филармонии? Нет, не знаменитые хоралы и мотеты, религиозные песнопения, что должны были, на первый взгляд, сотрясать перекрытия и заставлять вибрировать стены.
Самое громкое — это овация, которой зал встретил этот музыкальный коллектив, впервые посетивший Тюмень (да и вообще впервые перешагувший-перелетевший границу Европы и Азии). Очереди у каждой из трех входных дверей, все билеты проданы и это — в «мертвый» филармонический сезон, а сколько еще жаждущих осталось на площади. Что — все это были любители, признаемся, довольной специфической музыки, хотя бы и написанной И.-С. Бахом, Ф. Мендельсоном, С. Рахманиновым? Или просто мы соскучились по удивительной атмосфере концертного зала, в котором музыка, однажды прозвучавшая, не исчезает, а по-прежнему витает в воздухе? А может быть, древо музыкальной классической культуры, которое заботливо лелеет филармония, уже в самом расцвете и приносит свои замечательные плоды? Загадка, которую еще предстоит разгадать.
Стоят на сцене 52 человека, совсем еще мальчики и вполне взрослые мужчины, дисканты и альты, тенора и баритоны. А 53-й, это дирижер Йорг Брандинг, неторопливо достает из правого кармана пиджака камертон, ударяет им о ладонь, подносит к уху и повторяет ноту: «м-м-м». А следом за ним весь хор вторит, кто дискантом, кто баритоном -«м-м-м-м».
Вообще-то, все, что сейчас пелось, в XVI веке было чистой политикой, даже называлось — Реформацией. Одной из реформ профессора Мартина Лютера стал отказ от богослужения на латыни и переход к немецкому языку. Вот откуда идут корни этого концерта и этих песнопений. Как пишут о нем исследователи, Лютер «брал размеренную прозаическую речь и, деля ее на строфы, создавал… доступную народу форму песнопений». Эти песнопения стали своеобразными гимнами протестантизма, а единственный хорал, написанный самим Лютером, «Господь — твердыня наша», Энгельс назвал «Марсельезой» XVI века.
Впрочем, и политика, и крестьянские восстания той поры, и религиозные войны в Европе, надеюсь, в глубоком прошлом. А с нами осталась музыка, и только немецкий текст, отчетливо различимый в исполнении Ганноверского хора, напоминает о давних событиях.
Теперь это «ансамбль мирового класса», «всемирно известный музыкальный коллектив», «один из лучших хоров Германии», «один из ведущих в Европе», «ангельские голоса Германии». Все это я выписал из заголовков статей, посвященных нашим гостям.
… Хор — звучал. Не гремел, а звучал. Удивительная чистота исполнения, синхронность, «спетость», четкая артикуляция — позволяли улавливать каждый нюанс небывалого концерта. Даже когда мальчики и юноши исполняли невероятное по сложности (это мнение певицы и дирижера Ирины Бибеевой) произведение Иоганна Себастьяна Баха «Воспойте Господу песнь новую». И чуть раньше, когда старшая часть хора спустилась со сцены и, поместившись в дальней части зала, перекликалась с оставшимися на сцене.
Оказывается, чистый звук, даже не форсированный, летит гораздо дальше и слышен гораздо лучше. Оказывается, настоящее искусство находит своего настоящего слушателя без пускания дыма на сцену, без подтанцовки и без ритмичного покачивания бедрами.
В одной из публикаций о хоровом пении в XVI веке я прочел, что Бах еще мальчиком пел в хоре кирхи святого Михаила в городе Люнебурге, что в Нижней Саксонии. А Ганновер, откуда к нам приехал нынешний хор мальчиков, это столица земли Нижняя Саксония.
Надеюсь, что преданность музыке Баха и его предшественника Генриха Шютца обусловлена не совпадением географических обстоятельств, а стремлением к музыкальным высотам, символом которых последние лет сто является Бах, а теперь и ганноверский хор. Думаю, что со мной согласятся все две с половиной тысячи тюменцев, что были участниками этого музыкального праздника.
Во всяком случае, моя соседка на концерте, Ирина Бибеева, сказала, что ей самой хочется петь вместе с этим хором.