Крестьянскому роду нет переводу
В деле N 289, которое хранится в отделе спецфондов информационного центра ГУВД, есть два списка. В одном – восемь человек, и в другом – восемь. Одна и та же семья, одна и та же фамилия – Ануфриевы. Только имена разные. Не удивительно: второй список составлен через четверть века после первого.
Первый – от 1 марта 1930 года. Акт о выселении из села Даньково Армизонского района, ныне – Тюменской области, кулака Григория Харитоновича Ануфриева, 1872 года рождения, и его семьи. Все они, согласно «постановлению СНК и ЦИК СССР от 1 февраля 1930 года, как имеющие в своем личном хозяйстве нетрудовые доходы, переселены на специальное поселение бессрочно в Микояновский (ныне Октябрьский) район».
Назовем их всех, членов обычной крестьянской семьи из обычной сибирской деревни, попавшей под большое колесо, которое коекто до сих пор называет историческим, а его изобретателя готов отождествить со всей нашей страной, присвоив ему «Имя Россия».
Итак, Григорий, 58 лет. Фекла, его жена, 55 лет. Ее сестра Марья, 60 лет. Дочери – Екатерина, 27 лет, Дросида, 22 лет, Афимья, 14 лет, Степанида, 12 лет. И единственный сын Семен, 18 лет, с женой Елизаветой, 18 лет.
«Как кулака вредителя, тормозящего мероприятия соввласти, выселить с конфискацией всего имущества и с передачей последнего в колхоз…»
Почерк щегольский, писарский, хотя подпись «лица, производящего выселение», неразборчива. Но того, кто скрепил документ, председателя Даньковского сельсовета, – читается отлично, хотя и выведена с трудом – Шушарин.
Обратите внимание: постановление Совнаркома и ЦИКа подписано 1 февраля, а всего через 28 дней, далеко от Москвы, в селе Даньково уже есть и отпечатанная типографским способом анкета раскулаченного, и кандидаты на высылку подобраны, и писаря занаряжены…
Правда, сам Григорий Харитонович в ссылку к родным, которые обретались в поселке Каменном на Оби, попал только лет через десять. Этот «промежуточный» десяток ему пришлось отбывать в лагере по другую сторону Урала, в Вишере. И только потом он оказался вместе со своими в Каменном. Этот виток судьбы в деле не проясняется. Можно только догадываться. Хотя бы по размноженным на ротаторе (была такая техника) запросам, которые ХантыМансийский отдел МГБ рассылал, в том числе и в Армизонский район, с просьбой «выслать имеющиеся компрматериалы». До тех пор, пока чья-то рука не подвела черту под его жизнью, нацарапав наискосок анкеты Григория Ануфриева – «умер». Без даты.
Смертность, или на языке того времени и той среды, в которую попали Ануфриевы, «отход трудпереселенцев», был явлением обычным. Есть масса свидетельств, о которых, в частности, поведал незабвенный Александр Базаров, курганский историк, исследовавший спецархивы эпохи социалистического строительства.
Но вот скорбная хроника семьи Ануфриевых.
Фекла Кузьмовна умерла в июне 1931 года, тетка Марья умерла в мае 1931 года, дочь Екатерина умерла в 1931 году, Дросида (в ряде документов ее называют иначе – Агриппина) умерла в 1932м. Годовалый Алешка, сын Семена и Елизаветы, умер в 1936-м. Сама Елизавета и ее маленькая дочь Елена – в 1944-м. Еще одна дочь Григория Харитоновича и Феклы Кузьмовны, Афимья (точнее, наверное, Ефимия), бежала из ссылки в 1933-м, много лет спустя ее обнаружили в другом ссыльном поселении, в поселке Урманный…
Главой семьи стал Семен Ануфриев, 1913 года рождения, «мало грамотный» (так в анкете), рабочий промколхоза «Новость Севера», трудпереселенец, а в дальнейшем, уже по лексике следующего периода, спецпереселенец. Нам трудно судить, какая тут карательная или караульная тонкость может скрываться. Во всяком случае, год за годом Семен Григорьевич давал «подписку»: «… Мне объявлено, что не имею права никуда выезжать и уходить, хотя бы временно… Лично являться на регистрацию…» И позднее, уже в конце сороковых – начале пятидесятых годов, когда ему потребовалось выехать из Каменного в Ханты-Мансийск на лечение, пришлось отпрашиваться у местного отдела МГБ.
Умерла его жена Елизавета, оставив двух малышей – Клавдию и Валентину, и Семен женился на местной, Анастасии Савиной, сосланной из села Реполово, что под Ханты-Мансийском… Опять пошли дети – Фаина, Евдокия, Анна, Александр…
Семен работает все в том же промколхозе «Новость Севера», хотя составленные сплошь из ссыльных хозяйства давно уже для севера – не новость. На него пишут характеристики: «дисциплинирован, все требования правления колхоза выполняет». Его периодически вызывают в Кеушкинскую спецкомендатуру, где он «состоит на особом учете». Он, как и многие другие спецпереселенцы, периодически пишет заявления в МГБ-МВД «о снятии со спецпереселенцев, так как я имею шесть детей» и прикладывает копии свидетельств о рождении и наградной лист жены, которую родная власть одарила «медалью материнства II степени».
В этом же заявлении мы прочитали нечаянный, но обвинительный приговор системе: «Мы были высланы в 1930 году из Армизонского района в составе семьи шести человек: глава семьи – Фекла Кузьмовна, умерла в 1931г.; дочь Екатерина Григорьевна, умерла в 1931г.; дочь Агриппина Григорьевна, умерла в 1931г.; дочь Афимья Григорьевна, живет в пос. Урманный; сын Семен…»
Обратите внимание, что в списке – пять имен. Шестой ссыльный, о котором сообщает Семен, не назван. У автора есть некоторые предположения относительно этой загадки, но о ней – чуть дальше.
Семен в заявлении перечисляет нынешний состав своей семьи, и мы видим, что крепкий крестьянский корень воспроизвел себя – в семье Ануфриевых все повторилось в следующем колене – пять дочерей и один сын.
Однако улита освобождения не торопится. Не то что Молох разора в 1930 году. Тот не шел, – летел, как вы помните. В 1952-м Микояновский райотдел МГБ, оформляя снятие Ануфриевых со спецучета, запрашивает местную прокуратуру «о наличии компрматериалов». Микояновская прокуратура отвечает, что «таковых не имеется». Наконец, 20 января 1953 года, через 23 года ссылки, Семен Григорьевич Ануфриев и его дети, которые виноваты были только в том, что они – дети ссыльного, освобождены.
Я, автор, верю в совпадения чисел. В свое время Клавдия Доронина отправила в Москву заявление на реабилитацию расстрелянного в 1938 году Платона Лопарева точнехонько в день открытия XX съезда, 13 февраля 1956 года. А наш герой, Семен Ануфриев, получает заветную справочку об освобождении 4 марта 1953 года. Это был последний день жизни и последний день нахождения у власти Иосифа Сталина.
Семен Григорьевич не стал возвращаться к разоренному гнезду. Он остался в поселке Каменном. И похоронен там же в 1964 году. Судя по материалам дела, он не любил вспоминать о том, что совершила власть с ним и его родными. Во всяком случае, когда его дети стали хлопотать об отцовой реабилитации, это уже в наши дни, одна из дочерей, Евдокия, написала в заявлении, что «отец сослан предположительно из Армизонского района».
Они так и остались жить на севере. Анна и Фаина – в Нягани. Евдокия, Клавдия и Валентина – в Урманном. А внуки живут и в Тюмени.
… Но истории нашей еще рано заканчиваться. Вспомните, что Семен Ануфриев говорил, что из семьи Григория Харитоновича сослали на север шесть человек. Кто же был шестым?
Окончание следует.