Кровожадность как пример для подражания?
«А почему они все показывают зубы? Они у них совсем не красивые», – спросила, глядя на восковых мифологических героев, 6-летняя девочка.
Организаторы выставки утверждали, что безбоязненно ее может смотреть любой ребенок. Спорить с этим трудно. Просто фактов маловато. Но то, что персонажей мифов и легенд низвели до уровня монстров из «Звездных войн», – не требует доказательств. Даже в чем-то инопланетяне из кино грядущего оказались привлекательнее полубогов из греческой мифологии. По крайней мере, на их, с позволения сказать, лицах можно прочесть гораздо больший спектр эмоций, чем только злость и ярость, которой одарили мифологических чудищ создатели восковых фигур.
Конечно, ни Минотавр, ни гарпия, ни кентавр, ни сфинкс никогда не были «белыми и пушистыми», они олицетворяли собой почти всемирное зло, с которым удавалось бороться лишь избранным. Но в текстах мифов не они были центральными фигурами повествования, а именно те, у кого хватило сил и мужества бороться. Да и сами легенды передавались из уст в уста не за тем, чтобы смаковать подробности мира зла, а чтобы дать путеводную нить сомневающемуся, окрылить разуверившегося. Чтобы вселить веру в лучшее, в победу добра, а не в торжество зла.
Здесь же, на выставке, все перевернуто с ног на голову (хотя экспонаты и стоят, как им положено). Испытать положительные эмоции очень трудно. Вырасти интеллектуально – невозможно. Даже подробный рассказ экскурсовода теряет смысл, поскольку словесная информация противоречит зрительной.
К тому же, низкий культурный контекст подкрепляется и низким качеством самих экспонатов. Даже шестилетний ребенок заметил, что у некоторых динозавров обломаны ноги, у других – нет части крыльев, у Зевса сломан палец, у Кентавра – облезла шкура…
Гнетущее впечатление производит и сам зал, в котором выставлена экспозиция. По своей освещенности и неухоженности он больше походит на склад, чем на храм искусств. Печально, что сюда вынуждены идти горожане и вести своих детей. Конечно, не звериный оскал экспонатов – самое страшное, а то, что музей изобразительных искусств вынужден принимать под своими сводами то, что к искусству, скорее всего, отношения не имеет.