Одиссея Павла Иоанидиса
Окончание. Начало в N N 217, 218. «Он на дворе перед домом в то время сидел за работой;
Дом же стоял на высоком, открытом и кругообразном месте, просторный, отвсюду обходный…» (Гомер «Одиссея». Песнь XIV.)
… Мы с вами уже познакомились с правнуком Павла Иоанидиса – Сергеем Попрушко. Сегодня мы встречаемся с ним в старом доме семьи Иоанидис по улице Герцена, 35. Сергей в нем давно не был, я же не была никогда…
Ноябрьский хмурый день. Иду по улице Герцена, в том месте, где ее не коснулось новое время.
Сегодня многие знают улицу Герцена с модными магазинами и кафе, но, по-моему, она намного интереснее и в каком-то смысле богаче здесь – без блеска и роскоши, где все еще дышат прошлым деревянные дома, а пешеходные дорожки залиты водой.
Вот передо мной старый забор с новой синей табличкой – Герцена, 35. Сергея нет. Толкаю калитку – она не заперта… Я вижу большой сад, разбросанные кочаны капусты, тот самый белый дом, где когда- то жила большая семья. Ноябрь раздел грустные яблони, их хрупкие ветки тянутся к небу, возле дома стоит грузная телега с огромными колесами… Дверь дома открывается, выходит Сергей. За ним следом – человек среднего роста, в простой одежде, седина покрывает его голову, он приветливо улыбается… Глаза у человека добрые.
– Это мой дед, Константин Павлович, – говорит Сергей.
По сей день я благодарна Попрушко за этот сюрприз – встречу с Константином Иоанидисом. Константин Павлович оказался доброжелательным собеседником и ответил на многие одолевавшие меня вопросы…
Под крышей дома
… Здесь давно никто не живет, но синие кресла, стол, покрытый скатертью, печь – все напоминает о хозяине дома… Стало грустно, когда Константин Павлович сказал:
– Через месяц его обещают снести. Давно собирались, но теперь уж точно…
–То есть, я вовремя успела? – Можно сказать и так, – улыбается Иоанидис. – Здесь ведь давно никого нет. После смерти отца мы с женой немного пожили, а потом – оставили дом.
Мы садимся за старый деревянный стол, оглядываем комнату… Сергей с дедушкой видят ее както иначе, для них все вокруг – нахлынувшая волна воспоминаний…
– И все-таки, почему твоего прадеда называли Пал Саныч? – снова и снова задаю терзающий меня вопрос.
– Я и сам часто над этим думал! – пожимает плечами Сергей. – Считал: опечатка, ошибка… Он же Алексеевич…
– Конечно, Алексеевич, – поддерживает внука Константин Павлович. – У нас и фамилию по-всякому переделывали, все говорили – Ивановы… Как Первая мировая началась, моим дедушке с бабушкой пришлось из Греции перебраться в Новороссийск. На юге много греческих поселений было. Вот оттуда и пошла наша фамилия…
– А может ему свое отчество приходилось скрывать… ну вроде конспирации? – спрашивает внук.
– Возможно. Отца от должности директора спортшколы отстраняли, потому что он сыном греческого подданного был. Да и на войну не брали. Впрочем, в партии он тоже не состоял.
– Сам вступать не хотел? – Конечно. Отказывался, – говорит Константин Павлович.
– А я думал, его не брали, – удивляется Сергей. И почему-то довольно заключает: – Ну и правильно, зато у него своя точка зрения была.
Мы рассмеялись, а потом Константин Павлович сказал:
– А вот я в партии состоял. Тогда так надо было…
– А вы слышали о хлебопекарне, которая была у вашего деда Алексея? – возвращаю я моих собеседников в ускользающее прошлое.
– Знаю про пекарню, длинная такая была… После НЭПа ее отобрали, – вспоминает Иоанидис. Ведь как Сталин к власти пришел, сразу чистку начали проводить – так и отняли у деда Алекоса дело. И не вернули. Документы потом на пекарню куда-то пропали…
– И чем же Алексей Павлович стал заниматься?
– Он больше не работал. Одно время, правда, был сапожником. Потом… ухаживал за бабушкой, она тогда болела. Вскоре и он сам заболел.
Жили мы на Большой Заречной улице. Дом был на две семьи. А потом купили этот участок и сами дом построили….
– А я тут недавно по улице Республики ехал, – вдруг оживляется Сергей. – Даже гордость испытал – на здании первой детской юношеской спортивной школы вывеска есть: «Основал Павел Александрович Иоанидис».
– Расскажи и ты о прадеде.
– Мы с отцом и мамой часто к нему приезжали. У него большая библиотека была, и газеты он все читал. Про Ельцина. Про выборы. Рассуждал о политике.
– И в спорт тебя направил?
– Нет, я тогда о спорте и вовсе не думал…
– А Павел Алексеевич что-то о себе рассказывал?
– Не помню, чтоб он что-то про себя говорил. Помню, ученики к нему часто заходили, выпускники… – Сначала он с ними встречался у первой спортивной школы, а когда памятник школьникам, ушедшим на войну, воздвигли, туда ходить стали, – продолжает рассказ Константин Павлович. – В идее создания памятника отец принимал активное участие…
Кусочек солнечной Эллады
Я гляжу на Константина Павловича: «Как он похож на греческих старцев, которых недавно я видела в солнечной Элладе. Черные брови, взгляд… Как же далека и одновременно близка Греция…»
– Павел Алексеевич когда-нибудь хотел уехать в Грецию?
– Думаю, если бы захотел – его бы не выпустили. Наверное, там никаких корней не осталось. Правда, пока бабушка жива была, ей письма оттуда приходили… В 1965-м году она умерла, и переписка закончилась. Может, письма за границу и вовсе не доходили…
И тут наш разговор плавно перешел на тему: «Какие они, настоящие греки?»
– Одно время много греков в Турции было. Только они потом оттуда ушли. Геноцид страшный был, одних армян там сколько поубивали, – говорит Константин Павлович. – А из Турции потом в Болгарию все бежали… А у нашего дедушки в Турции даже родня была. Фотографии старые помню… Куда делись, не знаю…
Какое-то время мы согласно молчим. За окном дремлет сад.
– А Павел Саныч домашнее вино делал?
– Делал. Из вишни, что в саду росла, – рассказывает Иоанидис. – Сначала вино в голову ударит, а через десять минут проходит!
– А как вас Павел Алексеевич воспитывал, строгий был?
– Строго воспитывал. Лишь слово скажет – сразу молчишь. Но отходчивый.
– Отец мой у прадеда учился, так все еще помнит, – смеется Сергей.
Константин Павлович тоже улыбнулся и глянул в сад, там от ветра у яблонь дрогнули ветки. И мы заговорили о деревьях. Это ведь тоже дети Павла Алексеевича. Они все еще цветут, приносят плоды. Константин Павлович говорит, что вишни, яблони, сливы, даже комнатные растения – все это осталось от отца. Правда, сохранились еще наручные часы, кажется, их подарили Павлу Алексеевичу на шестидесятилетие…
Стемнело. Сергей засобирался на тренировку. А Константин Павлович сказал, что останется здесь еще на несколько минут.
– До свидания! Всего хорошего, – говорит он и машет нам вслед рукой. Когда мы идем по огороду, я смотрю на одинокие деревья и вспоминаю. Ирина Кузьмина, внучка Павла Саныча, сказала мне: «Однажды ученики привезли из Греции деду Паше землю, он долго хранил ее, а потом сказал: «Как умру, бросьте землю в мою могилу»… Я исполнила желание дедушки…»
Так греческая земля навсегда осталась в нашем городе. Как и сын «греческого подданного» Павел Алексеевич Иоанидис оставил заметный след в истории родной и любимой им Тюмени…
Особую благодарность выражаю Ирине Александровне Кузьминой за предоставленные фотографии из семейного архива.
***
фото: Константин Павлович Иоанидис с внуком Сергеем Попрушко;Павел Алексеевич Иоанидис среди цветущих деревьев;дом на улице Герцена, 35, в 2008 году