Реабилитированные улицы
Начало в N 196 Не знающий города, пожалуй, и не найдет сегодня улицы Немцова, которую раскромсали тюменские архитекторы за пять десятилетий. Шагая от улицы Герцена, пешеход то и дело натыкается на различные здания и сооружения, разрезавшие улицу Немцова на пять или шесть кусков. Это и центральный рынок, и бывший геологический главк, дальше – нынешний четвертый корпус нефтегазового университета. Затем улица то исчезает в путанице дворов и кварталов, сужаясь порой до асфальтовой дорожки между двумя рядами берез, то снова обрастает многоэтажными домами и учреждениями. Даже станция «скорой помощи» тоже здесь.
По постановлению ЦК
Основанием для второго, после 1922 года, массового переименования тюменских улиц послужило постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 года «О работе партии по преодолению культа личности и его последствий».
Партийным и советским органам на местах было рекомендовано отказаться от улиц, носящих имена живых и здравствующих героев войны и труда, государственных, партийных и общественных деятелей.
Образовавшиеся в городской топонимике вакансии предстояло заполнить именами руководителей местных советских, партийных, комсомольских, хозяйственных органов и военачальников, необоснованно репрессированных по политическим мотивам.
Поэтому улицу Шверника назвали именем Николая Михайловича Немцова – первого председателя исполнительного комитета Тюменского губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (с 5 апреля по 20 июля 1918 года). После Тюмени он возглавлял горсовет в Туле и партийную организацию в Тамбове, участвовал в подавлении крестьянского восстания, известного в отечественной истории как «антоновщина», Немцова расстреляли в 1938 году в Москве, когда он занимал должность заведующего секретариатом ВЦИК СССР.
Улице Бусыгина, стахановца 30-х годов, кузнеца Горьковского автозавода, отковавшего за смену 966 коленчатых валов при норме 675, дали имя Агеева – секретаря Тюменской губернской партийной организации, одного из руководителей подавления другого крестьянского восстания 1921 года – Западно-Сибирского.
Судьба Сергея Петровича Агеева – яркий пример «пожирания революцией своих героев».
В 1937 году в Иваново, где он возглавлял облисполком, прибыл новый начальник управления НКВД – старший майор госбезопасности (соответствовало армейскому званию комбрига) Радзивиловский, которому, как он сам говорил во время публичных выступлений, «лично наркомом внутренних дел Ежовым поручено в кратчайший срок вскрыть и ликвидировать все вражеские норы в Ивановской области».
15 июля Агеева арестовали прямо на заседании президиума облсовета, несмотря на то, что как член ВЦИК и Центральной партийной комиссии он пользовался иммунитетом.
Через три дня в «Правде» с пометкой «Передано по телефону» было дано сообщение: «… лишь в последнее время в Ивановской области вскрыта часть виновников вредительства в сельском хозяйстве, в области торговли и здравоохранения. Установлено, что контрреволюционная банда вредителей… возглавлялась разоблаченным сейчас предателем, врагом народа Агеевым, бывшим председателем облисполкома».
Первым следственным документом в деле Агеева являются его собственноручные показания, написанные 4 августа. Они начинаются многозначительной фразой (результат 10-дневного пребывания под стражей): «Я решил рассказать следствию о своей контрреволюционной деятельности…». Дальше следовали 24 страницы отпечатанного на машинке протокола допроса, содержание, стиль и лексика которого свидетельствуют о специальной предварительной заготовке.
Один экземпляр этого документа лег в качестве главного обличающего материала в дело первого секретаря Ивановского обкома ВКП(б) Носова.
Характерно, что Носов, член партии с 1905 года, делегат пяти партийных съездов, член ЦК ВКП(б) с 1931 года, лично знал Радзивиловского еще по совместной работе в Крыму и сам рекомендовал его для работы в ЧК.
22 ноября дела Агеева, Носова и других партийных, советских, хозяйственных руководителей Ивановской области рассмотрела выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР. Агеев не признал себя виновным в предъявленных ему обвинениях, отказался от своих показаний, данных во время предварительного следствия, назвав их ложными. Видимо, теплилась еще в нем наивная надежда на объективное разбирательство. Сбыться ей было не суждено: в 33 строчках, написанных крупным почерком на типографском бланке приговора, определено: «расстрелять». В ту же ночь его расстреляли. Вместе с Носовым и другими несчастными, проходившими по 18 делам.
Установленные для Ивановского УНКВД лимиты на 1937 год были перекрыты почти в четыре раза и составили с августа по декабрь 1937-го 2911 человек.
«Стахановец» НКВД Радзивиловский вторым по порядку после наркома Ежова получил из рук председателя ВЦИК Калинина сразу два ордена Красного Знамени (через год с небольшим расстреляли и самих орденоносцев).
Улица в Тюмени, получившая в 1957 году имя реабилитированного партийного секретаря Агеева, долго привлекала внимание правоохранительных органов, потому что здесь находился молельный дом евангельских христиан-баптистов, запрещенной в те времена секты.
Кирпичную улицу, где в нашем городе обжигали местную глину, назвали улицей Чаплина. Не знаменитого американского комика с усикамищеточкой, с тросточкой, в котелке, в больших ботинках – Чарли Чаплина, а его «однофамильца» – Николая Павловича Чаплина, секретаря Тюменского губкома комсомола в 1920 году. После Тюмени и Смоленска он стал генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. Потом с комсомольской работы его отправили на хозяйственную – управлять железной дорогой в Белоруссии. В 1936 году Чаплина наградили орденом Ленина, через два года расстреляли за «вредительство», а спустя двадцать лет реабилитировали.
Продолжение следует.
***
фото: «разрезанная» улица Немцова;«разрезанная» улица Немцова;улица Агеева;бывшая Бусыгина