Географический снобизм
Тюмень находится чуть восточнее Архангельска. Так видится моему знакомому из Братска. Тюменцы, вы знаете, где расположен Братск? А Архангельск?
Только, чур, не глядите на карту, представьте мысленно.
Братчанин пишет: «Если не сверяться с картой, а выхватывать суждения о географии Западного Зауралья из повседневности, не задумываясь, а так, как ОНО слепилось, скаталось, заиндевело в голове шаблоном, то получаются интересные открытия.
До Урала все еще представляется стройно и четко. Вот Красноярск, вот Новосибирск, вот… Потом на Уральских горах (по моему представлению) стоят Екатеринбург и Челябинск. Один город, соответственно, севернее, другой – южнее.
Ну, вот Пермь и Пенза – они где-то рядом друг с другом.
Тюмень (простите) чуть восточнее Архангельска.
Архангельск чуть восточнее Петербурга.
Мурманск – между Питером и Архангельском.
Омск и Томск – города-взаимоспутники, они на юге, рядом с Москвой.
Петербург – там, где Финляндия.
Между Москвой и Екатеринбургом есть Казань и Нижний Новгород. Они рядом. По сибирским понятиям настолько, что можно жить в одном, а на работу ездить в другой.
Таганрог – это юг вообще. За любым забором Таганрога – Узбекистан.
Смейтесь… Смейтесь… Каждый первый из жителей запада страны считает, что у братчан «Байкал где-то рядом».
Правду пишет братчанин. Моя подруга из Ростова-на-Дону путает Байкал с Алтаем, а когда я ей писала про поездки в Курган и Каменск-Уральский, она думала, что это один город, или, точнее, городишко.
Уверена, каждый из вас вспомнит много подобных примеров невежества. Кому из тюменцев, бывавших на юге России, не приходилось разубеждать тамошних жителей, что у нас нет белых медведей, что еду мы покупаем в магазине, а не ждем, когда она упадет с вертолета. (Хотя, может, кто-то и ждет?).
Летом товарищ уехал на Камчатку. Решила отправить ему электронное письмо. Вдруг дойдет. Тему письма не выбирала, она явилась сама:
«Недавно сформулировала, что помимо топографического кретинизма существует географический снобизм. Топографического кретинизма у меня нет. А вот географический снобизм, он есть у всех. И сколько я себя ни строгаю, все равно остается презрительное отношение к окраинам. Окраины – это то, что находится вокруг. А я-то, понятно, в центре. Ну и у всех так».
Лет девять назад в Тюмень приезжал географ Леонид Смирнягин, с ним приехали студенты геофака МГУ, они впервые навестили наши края. Смирнягин рассказывал возмущенно, что студенты дико удивлялись: надо же, здесь живут такие же люди, как мы, у них две ноги, две руки, одна голова!
Я возразила, что это дело обычное. Когда-то ездила в командировку в поселок Куминский, сначала на автобусе до Верхней Тавды, потом из Тавды – поездом, и по пути глядела на попутчиков с ужасом: КАК они могут жить в такой дыре, в Карабихе какой-то, в Ивановках бесчисленных! По итогам поездки написала текст в газету, переполненный этим глупым страхом перед глухоманью и снисходительным отношением к «аборигенам». До сих пор стыжусь. Но одна ли я такая? О чем и сообщила Смирнягину.
А он не согласился, его не утешил мой пример. Потому что я рядовой человек, а его студенты – географы. И для географа такое отношение к местности недопустимо. Он прав, но я с тех пор стараюсь быть хоть немного географом. (Сейчас посмотрю на карте на Камчатку. Проверю, на месте ли она… Ага, на месте).
Далее рассказала товарищу, как накануне смотрела телепередачу, где артисты травили анекдоты из своей жизни. Гедиминас Таранда тоже рассказал о том, как застрял под Челябинском в снегах. Анекдот завершил восклицанием: «Вот она, Сибирь!».
Артисты часто путешествуют и должны, казалось бы, выучить Родину до мельчайших подробностей, однако…
Письмо получилось длинное. Недавно пришел ответ.
«Я был в тундре на полярной станции ровно три месяца, – пишет товарищ. – Сегодня приехал в город, он называется Певек, но это Чукотка, так что, боюсь, ты зря исследовала карту в районе Камчатки».