Вечно живые
Сколько может жить газета и отчего она жить перестает? Уместен ли жестокий термин – «мертвая газета»? Об этом и о многом другом приходится размышлять в канун 15 февраля, когда – в иные, конечно, времена! – мы бурно праздновали бы «две пятерки». 55 лет газете «Тюменский комсомолец», которая для многих тюменских и не только тюменских ныне журналистов была школой и домом. Но так не случилось. Газета оказалась между жерновами истории, долго боролась за свое существование, но случилось то, что случилось.
Меж тем в перестройку «Комсомолец» ворвался, как миноносец в пролив Дарданеллы – на полном ходу, с поднятым флагом и гюйсом на бизани. 1991 год – собственные кандидаты в парламенте, потрясание основ, отеческая забота министра печати Михаила Полторанина, ушедшего в перестройку вслед за опальным Ельциным с поста редактора газеты «Московская правда».
Вспомним начало августа 1991 года. Ситуация в печати – вся полиграфическая база страны все еще в руках партии. Один телефонный звонок – и вся печатная пресса буквально на коленях. Желающие могут перелистать подшивку «Тюменских известий» за тот год – однажды первая в области беспартийная газета вышла с громадным белым пятном на четвертой полосе – что-то там не понравилось издателю. Разговор с владельцем издательства «Тюменская правда», первым секретарем обкома Чертищевым закончился ничем. «А, может быть, рабочим типографии что-нибудь не понравилось в вашей газете, вот они и не стали это печатать», – иронизировал Владимир Сергеевич.
Словом, министерство печати РСФСР, понимая ситуацию, решило развивать собственную базу. Для начала оно решило опереться на молодых, сделать «кустовые молодежки», работающие на целый регион. «Тюменскому комсомольцу» предстояло стать общей газетой трех областей: Тюменской, Омской и Курганской.
В Тюмень была отправлена сотрудница министерства Елена Родневская, в прошлом много лет работавшая в Салехарде. Мне довелось присутствовать при ее разговоре с тогдашним мэром города Геннадием Райковым. Райков полторанинскую идею принял на ура. В пять минут нашел недостроенный завод на улице Харьковской, который «легко можно превратить в полиграфический комбинат».
Мы набились в мою «девятку» и покатили на Харьковскую. Лазали среди кирпичных стен, а Костров и Райков прикидывали, где «будет линия для печатания газет», а где – для журналов. Оптимистичная Лена укатила в Москву, а «Тюменский комсомолец» вскоре превратился в «Наше время», ориентируясь на омских и курганских читателей. Сами понимаете, что «Тюменский комсомолец» они могли бы и не принять.
А вскоре произошел августовский путч, после провала которого КПСС начала «переставать быть». Имущество партии по указу Ельцина перешло в руки российского правительства, тратиться на создание и развитие собственной «беспартийной» базы не потребовалось. Но возвращаться в «тюменские комсомольцы» газета не стала, думаю, что не захотела смешить людей.
Началось медленное, почти незаметное угасание. Газет стало много, и «пряников сладких уже не хватало на всех». Большеформатная газета съежилась до еженедельника. А потом – тихо, почти незаметно перестала выходить.
Но язык не повернется назвать «Тюменский комсомолец» «мертвой газетой». Его закваска еще бродит в нашей крови. Голоса его героев еще звучат в ушах. Они живы, пока живы и мы, начинавшие некогда свой путь на страницах маленькой четырехполоски.