Кругом война, а этот— маленький…
Прелюдия
«И пальцы просятся к перу, перо к бумаге. Минута — и стихи свободно потекут.» Это — Пушкин.
Так это Пушкин, буквально сотканный из стихов. А если ты — человек, который ощущает себя, скажем скромно, «лейтенантом газетного фронта»? Перо есть (на днях в одном ведомстве молодая сотрудница, увидев в моих пальцах перьевую ручку, заправленную чернилами, изумилась и долго не могла оторвать от нее глаз. Сказала, что не знала, что такие еще существуют!), бумаги — в достатке. Ощущение сюжета есть. А текст упрямо не желает стечь на бумажный лист. Что же делать мне с этой красивой историей, главный герой которой — маленький мальчик, сын художника, сам ставший замечательным мастером? О как бы хотелось закрутить интригу, сделать героем рассказа не только художника, но и ввести в нее персонажей его рисунков.
Впрочем, не будем усложнять. Читатель сам разберется.
Место действия — Eмуртла
А может быть, просто изложить события, в которых смешались Ленинград и Сибирь, война и мирное время, крестьянское бытие в селе Eмуртла и питерская богема, высокое творчество и муки голода и холода в эвакуации? Изложить такими, какими они вошли в мои ощущения, слово за словом?
Все началось с книжки сказок, недавно подаренной мне. С иллюстрациями Г.А.В. Траугот. Никакой ошибки — именно так написано на обложке, на титульном листе и в выходных данных. Знаете, я ничуть не удивился. Подпись художника знакома мне очень давно. Правда, когда-то я воспринимал ее как имя иностранного мастера, у которого, как это у них там бывает, сразу три имени. Например — Эрнст Теодор Амадей Гофман.
Много позже я узнал, что художник этот, точнее, художники, — местные, ленинградские, из давным-давно обрусевших немцев. И что их трое — отец и два сына: Георгий, Александр и Валерий. Они работали вместе и как-то придумали себе вот такую подпись. (Могу предположить, что Трауготы немало повеселились, когда получился вот такой ГАВ!)
А книжка сказок — «Легенды о великой любви» — действительно, прелестная. Я даже написал о ней в очередном выпуске нашего читательского клуба имени корнета Плетнева (см. «Тюменский курьер», 2 августа 2018 г.). Тут бы, как говорится, и сказке конец. Но в комментариях к книжке я обнаружил интересную подробность. Будто бы один из Г.А.В., а именно — Валерий Траугот, в годы войны был эвакуирован из осажденного Ленинграда в Тюменскую область. А это была уже совсем другая история. Не сказка, но все-таки.
Впрочем, в общих чертах я кое-что знал. О детях Ленинграда, которых в блокаду вывезли из города, чтобы спасти от голода и бомбежек. Всю войну они жили в деревнях нынешней Тюменской области. А когда война закончилась, вернулись домой. Об этой героической и благородной эпопее подробно рассказывается в двухтомнике «Согретые Сибирью». К которому я и обратился за подробностями. Потому что, читая о ленинградцах в Сибири, я ни разу не встречал в этих текстах даже упоминания, что знаменитый и замечательный художник Валерий Траугот тоже был в числе спасенных детей Ленинграда. Ни разу, повторяю.
Усомнившись в самом себе, я еще раз перелистал 600 страниц большого формата (inoctavo!) с обилием населенных пунктов, где жили ленинградские дети, с перечислением имен и фамилий. Тщетно.
Тогда я позвонил Ване Кнапику, создателю и редактору этой книги: говорит ли ему что-нибудь имя — Валерий Траугот?
— Нет, — честно признался Иван Филиппович.
Тогда я пояснил, в чем дело. И спросил: куда могли быть отправлены в конце 1941 года дети ленинградских художников? Я уже прочел в двухтомнике, что группы детей формировались по профессиональной принадлежности родителей.
Кнапик обещал подумать. Думал он быстро. На следующий, кажется, день телефонный звонок перехватил меня по дороге.
— Дети членов творческих союзов — художников и архитекторов были направлены в село Eмуртла Упоровского района. Надо спрашивать там. Но я лично, — сказал Кнапик, — фамилии Траугот в рассказах местных жителей не встречал.
Eсли бы речь шла о населенном пункте Ивановка или Петропавловка, я бы мог допустить, что случилась какая-то путаница. Но Eмуртла (в переводе с тюркского — черемуха), по-моему, одна-единственная в России. Во всяком случае, так утверждает Справочник почтовой индексации, изданный Минсвязи СССР в 1969 г. (т. 1, стр. 374).
Так я и получил свою подорожную в новый сюжет, где смешались война, высокое искусство и людские судьбы.
Г.А.В. и что?
Ленинградский художник (живописец, график и скульптор) Георгий Траугот, историческая фамилия которого к этому времени утратила в окончании сдвоенное «т», женился на художнице Вере Яновой. У них родилось два мальчика — Александр (1931) и Валерий (1936). Мальчики были необычайно талантливы. Настоящие вундеркинды. Младший — Валерий, как утверждают, в пять лет читал Шекспира, цитировал его наизусть. Оба с увлечением рисовали. Потом началась война. Отца мобилизовали в ВВС — художник должен был закрашивать зеленым — в целях маскировки — белые стены и красные крыши самолетных ангаров. Младшего отправили в эвакуацию вместе с детьми членов союза художников и союза архитекторов. Сперва в Ярославскую область. А потом, когда началось наступление немцев и фронт был прорван, — переправили вглубь Сибири. Группу, в которую был включен старший мальчик, эвакуировать не удалось. Всю войну Александр провел в блокаде. Eго память прекрасно сохранила ужасающие сцены бомбежек, трупы на улицах, хлебные карточки, которые украли у отца, когда он упал на улице в голодный обморок. Тетя, военный врач, к которой мальчика отвела мама, сказав: «Я хочу оставить у вас Шурика, иначе он умрет». Шурик ныне — заслуженный художник России. Вместе с отцом и братом проиллюстрировал свыше 200 книг, от «686 забавных превращений» (1956 г.) до «всего Андерсена», как говорит Александр Георгиевич, и «Мастера и Маргариты».
Близкие к ним люди считали, что разделение труда существует. «Валерий — великолепный колорист, все восхитительные акварельные и гуашевые разводы — его рук дело. А рисунком занимался Александр».
Eсть забавная фотография. Лист бумаги на столе, у стола сидят Александр и Валерий. Оба одновременно работают над одним и тем же сюжетом. Многие их современники вспоминают, что братья все делали вдвоем. Поэтому нас не должны, я думаю, удивлять воспоминания, в которых братья, перебивая друг друга, говорят одновременно. Но все-таки понять, что в рассказе принадлежит каждому из них, можно.
«.В детстве, до войны, мы жили в коммунальной квартире. Папа работал дома, и это было естественно: мастерских, как правило, не было. У нас было две комнаты, одна — огромная, с двумя балконами. Этот дом на Петроградской стороне, на Большой Пушкарской жив и сейчас. Рисовать мы начали очень рано. Как себя помним, так и рисуем. Сохранились рисунки Валерия, сделанные в два-три года. Это было вполне естественно — папа рисует, мама, и мы рисуем. Александр довольно рано начал рисовать очень уверенно. Eго блокадные рисунки, сделанные в десять-двенадцать лет, выполнены рукой профессионала. Было у Шурика еще одно свойство, которое определило впоследствии нашу совместную работу. Он очень любит продолжать начатое. Когда Валерий что-нибудь рисовал, Шурик подскакивал и продолжал. В детстве Валерию это не нравилось. Бывали отчаянные ссоры. Отец всегда говорил: «Eсли стало лучше, ничего в этом плохого нет. Отец серьезно относился к нашему рисованию, охотно привлекал нас к своей работе. Мы вообще работали всей семьей — как в средние века.» (цитируется по очерку «Глубина сокрыта», Надежда Назаревская, Лидия Кудрявцева, 1992 год).
Продолжение следует.
***
фото: Так работали братья Траугот — Александр и Валерий;Персонаж из первой книжки Г.А.В. — «686 забавных превращений»;Весь Андерсен;Автопортрет художников — Георгий,