Жаркое лето восемнадцатого года
Сто лет назад, 12 июня 1918 года, к пристани Тюмень пришвартовалось до сотни больших и малых судов Западно-Сибирского речного пароходства. Вместе с сошедшими на тюменский берег именитыми пассажирами в наш город пришла Гражданская война.
Мятеж
На Урале и в Сибири Граждан0ская война началась с мятежа чехословацкого корпуса военнопленных. Воевать с Россией за интересы Австро-Венгрии во время Первой мировой войны чехи и словаки не хотели. При любом удобном случае они переходили на сторону русских войск. Уже в сентябре 1914 года первая партия военнопленных (57 офицеров и 726 солдат) прибыла в Тюмень на пароходах из Омска. Рядовой состав разместили в бывшем Гостином дворе на улице Спасской (сейчас Ленина) и в старых переселенческих бараках столыпинской аграрной реформы начала ХХ века (угол нынешних улиц Максима Горького и Котельщиков). Офицеры жили в домах состоятельных тюменцев.
Когда численность военнопленных — немцев, австрийцев, венгров, чехов и словаков — возросла до пяти тысяч, в Тюмени на территории, называемой Угрюмовскими сараями, построили лагерь на 10 тысяч военнопленных. Два десятка бараков на 500 человек каждый и 15 подсобных помещений — баня-прачечная, кухня, хлебопекарня, столовая, швейная и сапожная мастерские, лазарет и дезинфекционный пункт с местом захоронения умерших больных.
Тогда же из сдавшихся добровольно в плен чехов и словаков сформировали так называемую дружину, входившую в состав русской императорской армии.
В мае 1916 года дружину развернули в бригаду, затем — в дивизию. Солдаты и офицеры этого соединения стремились к выходу из Австро-Венгерской империи Габсбургов и образованию своего независимого государства. Поэтому сражались за эту идею героически.
Когда после февральской революции 1917 года антивоенная пропаганда большевиков фактически разложила русскую армию, чехословацкие части выглядели на этом фоне образцом дисциплины и стойкости.
После Октябрьской революции и подписания с Германией и Австро-Венгрией 3 марта 1918 года сепаратного Брестского мира советская Россия вышла из войны. Тогда чехословацкие легионеры решили продолжать боевые действия на Западном фронте. Предполагалось сосредоточить корпус численностью до 60 тысяч человек во Владивостоке и эвакуировать во Францию. Усиление военного потенциала Антанты за счет чехословацкого корпуса не устраивало Германию. Поэтому она ультимативно потребовала от правительства Ленина разоружить легионеров. 25 мая наркомвоенмор Республики Троцкий отдал приказ: «Все совдепы обязаны под страхом ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, найденный вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный солдат, должен быть выгружен из вагона и заключен в лагерь для военнопленных».
Попытка выполнить этот приказ в Челябинске привела к вооруженному мятежу чехословаков против советской власти. В результате своей несдержанности большевики быстро потеряли большие территории от Волги до Тихого океана. 31 мая легионеры свергли советскую власть в Томске, 2 июня — в Кургане, через пять дней в Омске. Руководители ЗападноСибирского областного совета Косарев, Усиевич, Окулов, Эйдеман, Лобков, Нейбут, Шебалдин и с ними 300-400 венгров-интернационалистов бежали в Тюмень. На пароходы успели погрузить около миллиона пудов зерна, много масла и хранившиеся в Омском государственном банке 270 миллионов рублей в золоте, серебре и валюте. По пути остановились в Тобольске, изъяв с текущего банковского счета Тобольского совета 203 тысячи рублей.
Заложничество
После прибытия Омской речной флотилии в Тюмень здесь был создан Военно-революционный штаб Западной Сибири. Eго возглавил Григорий Усиевич (партийная кличка Тинский, по названию села в Каинском уезде Eнисейской губернии, где он с 1911 года отбывал ссылку). Усиевич бежал из Сибири в июле 1914 года, но когда переходил русско-австрийскую границу, началась война. Eго приняли за шпиона, арестовали и заключили в концлагерь, откуда освободили только через два года по ходатайству австрийского социал-демократа, депутата Виктора Адлера. Усиевич-Тинский перебрался в нейтральную Швейцарию, где встретился с Лениным. В марте 1917 года они вместе с другими революционерами выехали в Россию. Через год Ленин отправил Усиевича в Омск за сибирским хлебом.
В Тюмени возглавляемый им штаб разместился на пристани и железнодорожной станции Тура. «Комендантом города по охране революции» был назначен Владимир Шебалдин, председатель Омской ЧК. После известия о задержании в Тобольске белогвардейцами семей большевиков Лобкова, Немцова, Коганицкого в Тюмени были арестованы 50 состоятельных горожан: Плотников, Жернаков, Колокольников, Собенников, Дементьев, Бранд, Беседных, Селянкин, Шайчик, Сергеев, Нарбутовский, Оверштейн, Ядрышников и другие из расчета «десять буржуев за одного пролетария». Заложничество стало одним из самых отвратительных явлений Гражданской войны. 2 июля через газету «Известия», переименованную «К оружию», Шебалдин объявил: «Всем контрреволюционерам и саботажникам, меньшевикам, предателям революции! Eсли будет замечена какая-нибудь контрреволюционная шайка, заявляем впредь, что будем вырывать в корне и уничтожать в два счета.»
По приказу Усиевича Шебалдин и тюменский губвоенком Пермяков арестовали 19 наиболее активных политических оппонентов-социалистов и депутатов Тюменской городской Думы: Моисеенко, Захарченко, Кузнецова, Макарова, Купенского, Малкина, Рогожникова и других. В письме к Пермякову конвоировавший арестованных Максим Пичуев уточнил: «.По вашему указанию мы погрузили их в арестантский вагон и отправились в Eкатеринбург. Конвой из 6 красногвардейцев возглавлял большевик Москвин. В Eкатеринбурге 19 арестованных вместе с вагоном передали местному совдепу, после чего поездом возвратились в Тюмень.»
Здесь делегаты крестьянского съезда признали «существующую в уезде советскую власть не крестьянской, а в чьих-то других руках». Присутствовавший на этом съезде Косарев назвал крестьян предателями и приказал разогнать съезд. Тогда в деревнях начались антибольшевистские выступления. Шебалдин издал 5 июля свой приказ N 21: «Всем волостным и сельским советам. Мною командируется карательный отряд для восстановления в селах советской власти. Начальником отряда назначаю матроса Балтийского флота Грошова. Приказываю в корне уничтожить в селах белогвардейские банды и провокаторов, удалившихся из Тюмени для пропаганды среди крестьян. Весь преступный элемент расстрелять. Всех урядников, приставов, земских начальников — всю эту свору уничтожить. Попов, пропагандирующих в церквах о временном сибирском правительстве, вешать и расстреливать беспощадно. Все отобранные у врагов революции товары распространять среди бедного населения».
В день оглашения этого приказа на городской площади у Александровского реального училища похоронили в братской могиле 46 (по другим данным 21 или 9) бойцов-интернационалистов: латышей, венгров, немцев, китайцев, погибших при боестолкновении с наступавшими на Тюмень с востока чехословаками и сибирскими казаками. Через шесть дней здесь же были захоронены красноармейцы, погибшие на станциях Кармак и Подъем, где белогвардейский отряд полковника Смолина пытался перерезать железную дорогу на Eкатеринбург и лишить Военно-революционный штаб Западной Сибири связи с Уралом.
Бегство
Выход белых в тыл красным вызвал в Тюмени панику. Началась подготовка к эвакуации на запад. Командированный Уралоблсоветом и штабом Северо-Урало-Сибирского фронта в Тюмень Степан Бурмакин вспоминал: «С командующим фронтом т. Берзиным Р.И. я был вместе в Первую мировую войну на Западном фронте (Пинские болота — 50-й армейский корпус, 248-й Мстиславский пехотный полк). Он послал меня в Тюмень для вывоза хранящихся там ценностей. Дней за 5-7 до оставления Тюмени председатель губинсполкома Немцов предложил ехать на станцию, где стоят вагоны: один классный, другой — товарный. На вокзале меня встретил его заместитель Шишков с закупоренными и оббитыми жестью ящиками, где находились изделия из золота и золотые монеты. Он лично участвовал при их укладке и перевозке из здания губисполкома на ж.д. станцию, Эти ценности мы довезли до Камышлова. Там нас встретил уездный военный комиссар Васильев М.В. Принять ценности отказался, предложил доставить их в Eкатеринбург. В конце концов мы добрались до Кушвы, где из частей Северо-Урало-Сибирского фронта сформировали 3-ю армию. Шишков сдал ценности в финотдел штаба армии, а я поступил в распоряжение врид начштаба Герасимова. Все ли это были ценности Тюмени, сказать не могу, но Шишков говорил, что часть спрятали в городе, в надежных местах».
Последние красные эшелоны отправились со станции Тура и Тюмень в сторону Eкатеринбурга в ночь с 19 на 20 июля: «Склады на железной дороге и на пристани открыты, и все имущество и продовольствие растаскивалось грабителями. На улицах валялись ящики, бочки с рыбой, банки с вареньем и даже невыделанные шкуры».
Речная флотилия из 11 пароходов, возглавляемая председателем исполкома Тобольского совета Павлом Хохряковым, потерпев 26 июня поражение в сражении с белыми у Бачелино, отошла к Тюмени. В ночь на 30 июня близ Карабанских юрт в Туре по приказу Хохрякова были утоплены заложники: епископ Тобольский Гермоген и священник Корелин. После падения 10 июля Ялуторовска, где на сторону белых перешли пилоты стоявшего там авиаотряда, красная флотилия отправилась вверх по реке, к Туринску. Аэропланы с авиабазы в Ялуторовске нанесли бомбовые удары по крупным судам. Чтобы оторваться от преследования, отступавшие разобрали выше Тюмени десятки плотов, и бревна запрудили обмелевшие перекаты. В Туринске красные разоружили пароходы, вывели их из строя и отступили к Ирбиту.
Чехи и белогвардейцы вошли в опустевшую Тюмень вечером 20 июля. Местные газеты сообщали: «Такой радости и торжества давно не было. Состоялись похороны убитых большевиками сыновей А.И. Колокольникова: Ивана — 21 года и Иннокентия — 14 лет. Их убивали у тюрьмы, затем полумертвых бросили в тюремный колодец и забросали землей. Сегодня выкопали и схоронили на территории монастыря. Народу провожало тысяч до 20.»
Бежавшим из Тюмени красным не удалось добраться до Eкатеринбурга — белые захватили его 25 июля. Местом сбора разрозненных красных частей стала станция Eгоршино на пересечении Алапаевской и Ирбитской железных дорог. Сюда подтянулся сформированный в Камышлове из тюменцев полк, в котором Усиевич стал комиссаром. В одном из боестолкновений он пропал без вести. Считалось, что он угодил в засаду у села Горки северо-восточнее Ирбитского завода. 8 августа газета «Правда» сообщила: «Среди бесконечных далей Сибири, посланный туда волею революции организовать снабжение хлебом голодной красной России, сложил свою молодую честную голову сраженный пулей старый партийный товарищ Усиевич (Г. Тинский). Одним из первых при приближении чехословаков он взял в руки винтовку и героически дрался за революцию, пока к нему не подкралась смерть.»
Позднее среди захваченных красными документов обнаружилось телеграфное донесение командира 1-й Степной Сибирской стрелковой дивизии полковника Вержбицкого, датированное 5 августа: «В бою у дер. Буланово (сейчас территория Ирбитского района Свердловской области — А.П.) убит военный комиссар Западно-Сибирского оперативного штаба Усиевич. При нем найдены воззвания чехословацких социалистов к чехам и приказ по отряду, в котором сказано: «Без особого приказа на второй рубеж не отходить. Призываем всех к революционному порядку.»
На сороковины после утопления епископа Тобольского Гермогена смерть нашла его убийцу Хохрякова. На маленькой железнодорожной станции Крутиха (Режевский район Свердловской области — А.П.) прилетела из леса пуля. Всего одна, казалось, слепая, а Хохрякову — в сердце. В черновике приказа по 3-й красной армии отмечено: «Смертью славных как неустрашимый герой пал командир особого отряда Eкатеринбургской Красной армии товарищ Хохряков.»
В первых числах августа в Тюмени в одном из домов на улице Знаменской (сейчас Володарского) белогвардейская контрразведка арестовала оставленного в городе для подпольной работы под видом коммерсанта Морозова, еще одного соратника Ленина и Свердлова — Сергея Черепанова (партийная кличка — Лука). После недолгого дознания его расстреляли.
В апреле 1919 года в Челябинске под именем Борис Голубь казнен уроженец Тобольска Залман Лобков. Других членов Военно-революционного штаба Западной Сибири — Окулова и Эйдемана — расстреляли свои в 1937 году по вымышленным обвинениям. До пенсии дожил только Шебалдин.
Когда в ноябре 1922 года Тюменский городской совет принял решение о переименовании улиц, «носящих несоответствующие моменту названия», то улица 2-я Овражная, рядом с пристанью, стала улицей Усиевича, а Успенская — улицей Хохрякова. Именами большевиков-подпольщиков Черепанова и Лобкова назвали улицы в Парфеново и в районе райбольницы (между Курортной и Механизаторов). Улица чекиста Шебалдина появилась в Антипино в 1967 году.