Что мы должны стране?
Одна из моих коллег, сама воспитывающая сына, как-то в дискуссии воскликнула:
— Кто имеет права на моего ребенка? Государство? Оно выплачивает на мальчишку нищенское пособие, на которое не купить и половину пары обуви! И это государство почему-то считает себя вправе распоряжаться жизнью моего сына! Жизнью, которая принадлежит только моему мальчику и мне?
Вопрос — не риторический. Несколько лет назад мы бы легко ответили коллеге строками — раньше думай о Родине, а потом о себе. И — все. Но сегодня есть Чечня. Eсть чеченский конфликт, который многое изменил в нас и наших представлениях.
(Когда-то в «Графе Монте-Кристо» Дюма иронично сформулировал: у человека есть лишь один способ передавать жизнь, и тот он получил от Бога. Зато дьявол нашел тысячи способов отнимать эту жизнь у человека. С тех пор дьявол весьма поднаторел…)
Мы спорили и задавали вопросы, которые оставались без ответа. Почему и в мирное время, когда не объявлено никакой войны, армейский офицер способен распоряжаться жизнью и смертью солдата? И почему, как правило, за эти смерти и болезни никто не отвечает? Почему только генерал считает себя вправе толковать высшие нравственные категории, такие, как любовь к Родине? И почему он делает это так, как ему удобно? Почему присвоили это право министр обороны и президент, глава той или иной парламентской фракции?
Возможно, мои слова кому-нибудь не понравятся, ноя думаю, что единственным хозяином человеческой жизни является сам Человек. И ни в коем случае не государство, не его высокие и не очень высокие должностные лица. Во всяком случае, наше государство доказало, что ему свою жизнь доверять не стоит. Ни прошлому, ни нынешнему. Хотя бы потому, что оно эту жизнь не ценит и никогда не ценило. Доказательства? Они просты.
… Около Познанской цитадели, превращенной в руины еще в 1945 году, есть военные кладбища. И оставшееся от первой мировой. И захоронения офицеров и генералов (в том числе и русских эмигрантов) умерших между 1920 и 1939 годами. Послевоенные могилы: много советских воинов и небольшое отдельное кладбище британских летчиков.
На каждой могиле английского солдата — подробнейшие сведения. Кто, из какой части, где родился когда погиб.
А среди наших все больше неизвестные, неизвестные, неизвестные, неизвестные… Неизвестный сержант. Лейтенант такой-то и три не известных солдата…
Почему?
Только потому, что у британцев лучше налажен учет?
…Недавно в редакцию пришло письмо из Лос-Анджелеса. Валентина Сванидзе просит помочь ей разыскать близкого родственника. Юрий Петрович Апальков, младший лейтенант, был летчиком-разведчиком на Северо-Западном фронте. 25 февраля 1945 года вылетел на разведку и не вернулся… Дошли сведения, что он был сбит, попал в плен, из плена — в советский лагерь, где след его потерялся…
50 лет прошло. Валентина Сванидзе давно («еще до начала вашей перестройки и гласности») переехала из СССР в США, но она продолжает искать и просит откликнуться каждого, кому хоть что-нибудь известно о Юрии Апалькове, 1922 года рождения. Eй рассказывали, что его встречали где-то в Сибири… Может быть, осталась семья…
… Осенью я встречался с главным следователем комиссии США по розыску американских военнослужащих Элом Грэхемом. Он сказал, что иных солдат американцы ищут уже больше полувека. И не перестают искать.
… Вдумайтесь в цифры, которые недавно сообщил в газете «Известия» полковник Андрей Каширин, заместитель начальника военно-мемориального отдела Генерального штаба.
Знаете ли вы, что на территории России существует 16241 воинское захоронение? В них спят вечным сном два миллиона семьсот пятьдесят семь тысяч сто двадцать семь человек.
Но имена известны — лишь у половины. Это на своей-то земле! Только миллион 467416 из 2757127-и погибших. Не считая, конечно, тех, что не подобраны еще до сих пор, еще лежат в новгородских лесах.
Это в России. А среди похороненных в Польше наших солдат известен поименно только каждый пятнадцатый. В Румынии — менее десяти процентов. В Восточной Германии и Венгрии — каждый шестой. В Чехии и Словакии — каждый седьмой. Миллионы, о которых родные до сих пор не знают — где убит, где похоронен.
В торжестве заседаний, в громе славы по случаю Дня Победы не забыть бы о без вести пропавших, о безымянных, о захороненных на скорую руку, без таблички, без звездочки, без креста…
Можно вздохнуть — вот цена Победы!
А мне думается, что Победа здесь вовсе ни при чем.
Это — степень, мера, знак уважения государства к человеку, именем которого оно существует. Государства, Конституция которого высшей ценностью провозгласила человеческую жизнь. Государства, которое требует, чтобы ему был отдан долг чести. А почему же оно свои долги так и не хочет отдавать?