Таинственный рояль из XIX века
Тюменский музыкант Михаил Яблоков восстанавливает концертный рояль знаменитой фирмы Якоба Беккера.
Пристань «беккера»
В истории этого инструмента, который сейчас находится в музее «Царская пристань», вопросов больше, чем ответов. А предположений больше, чем подтвержденных фактов. Известно лишь, что в середине 1956 года громоздкий рояль, его длина более четырех метров, привезли из Тобольска для только что открытого в Тюмени музыкального училища.
И это один из немногих достоверных фактов. Михаил Яблоков ссылается на Павла Шишкина, мастера музыкальной настройки, который лично знал трех специалистов, доставивших эту махину в Тюмень, и сам учился у них.
Эти специалисты говорили, что «рояль в свое время принадлежал замечательному музыканту Александру Алябьеву, тобольскому уроженцу». Легенда, как ее называет Яблоков, сопровождала рояль все годы, пока он служил искусству…
— Это был единственный концертный рояль в музыкальном училище. Он был рабочий тридцать лет. На нем играли выдающиеся исполнители. Потом, когда культура стала побогаче, заказали новые инструменты. А «беккера» отправили в запасник, в чулан, где он, не сломанный, долгое время стоял на боку. Потом его списали, и будто бы лет десять назад даже речь шла о его утилизации. Но мы подсуетились и приволокли его на Госпаровскую, 3 в «Царскую пристань»…
Виктор Савченко, создатель «Царской пристани», решил восстановить, как он считал, уникальный инструмент, связанный с именем знаменитого земляка. Он договорился с мебельной фирмой Александра Мошкина, в прошлом -выпускника музыкального училища, и тот за год вернул внешний облик роялю. А сейчас Михаил Яблоков старается возвратить ему голос.
— Я заканчиваю реставрацию его музыкальной части. Известно, что звук роялю дает так называемая дека, она сделана из резонансной ели, которая растет на северных склонах альпийских гор, где зимой очень холодно, а летом очень жарко. Конечно, дека стареет, но в мире есть инструменты, на которых играли еще Шуман, Бетховен, Шопен и почему-то никто не говорит, что инструменты теряют музыкальное качество.
— А как дела у нашего приятеля из Тобольска?
— Струны у рояля, их больше двухсот, были сняты. Я их уже поставил на место. Сейчас занимаюсь механикой. Потом предстоит настройка. Думаю, что к маю поставлю его на ход. Будет звучать, я надеюсь…
«А» и «Б»…
Мастерская клавишных инструментов Якоба Беккера в Санкт-Петербурге появилась в 1841 году и быстро приобрела популярность. Якоб, как писали о нем в позапрошлом веке, был отличным механиком (все-таки рояль, в принципе, всего лишь механизм для производства звуков).
Беккер получил патент на изобретенное им устройство регулировки движения клавиш, «чтобы все клавиши давали соответственные удару звуки».
А вот, что писали о роялях Беккера журналисты девятнадцатого столетия: «Беккер безотлучно находится в своей мастерской и не пускает ни одного клавиша в дело, пока лично не удостоверится, что он сделан как должно» (Ф. Булгарин «Северная пчела»); «Все здешние и приезжие виртуозы-пианисты играли в концертах на роялях Беккера» («Санкт-Петербургские ведомости», 1855 г.).
Стало быть, популярность и доступность этого инструмента позволяет нам согласиться с легендой о том, что замечательный музыкант Александр Алябьев мог и в Тобольске свободно музицировать, перебирая клавиши именно беккеровского рояля.
Однако маршруты беккеровских роялей по России неисповедимы. И горы Урала, и равнины Сибири — не исключение. Вот еще одна история, которая хотя и не задокументирована, но зато отражена в прессе. Она связана как раз с Тобольском, куда в 1917 году была выслана семья Романовых. Пишут, что Александра Федоровна была неплохой пианисткой и что в Сибирь за ними был отправлен именно беккеровский рояль. Скорее всего, после их отъезда он остался в Тобольске, поскольку выезд был поспешен. Дальше рояль исчезает из поля зрения. И вновь возникает уже в Eкатеринбурге.
В передаче канала «Россия 1» корреспондент рассказывает, что к священнику церкви Спаса на Крови обратилась женщина и предложила приобрести рояль, который, по ее словам, принадлежал Александре Федоровне в ее бытность в Тобольске. Будто бы ее дедушка, тюменский ветеринар, приобрел рояль в комиссионном магазине (по одной версии в Тобольске, по другой — в Тюмени). История, конечно, устная, никакие документы не прилагаются и не цитируются. Но инструмент с этой сложной историей сейчас находится в Eкатеринбурге и участвует в благотворительных концертах в храме.
Получается, что тобольских «беккеров» уже два и остается надеяться на чудесное возвращение документов, проливающих свет на их историю, чтобы смерть Виктора Павловича Савченко (он умер в начале марта) не осиротила рояль в очередной раз.
(Кстати, хотелось бы отметить, что в позапрошлом веке среди уральских заводчиков и промышленников покупки известных своим качеством музыкальных инструментов были нередки. Инструмент с такой же историей хранится ныне в музее города Нижняя Салда Свердловской области).
И не то чтобы да, и не то чтобы нет
Но вернемся к тому роялю, что стоит сейчас на фигурных ножках на первом этаже музея «Царская пристань» и отсвечивает лакированными боками. Вправе ли мы называть его «алябьевским» и имел ли композитор Александр Алябьев отношение к его появлению в Тобольске? Да или нет?
Трудно ответить.
Рояль был в Тобольске, откуда в 1956 году, когда в Тюмени образовалось музыкальное училище, перевезен в Тюмень. Эту нелегкую транспортную операцию совершили три специалиста. Говорит Михаил Яблоков:
— Eсть три свидетеля, которые и доставили рояль из Тобольска в Тюмень. Надо думать, что плыли на судне. Маловероятно, что везли его по тобольскому тракту, каким он был в пятидесятые годы. Эти три человека Павел Демаков, Виктор Тюрин и Анатолий Мирютин, специалисты по настройке и ремонту фортепиано и роялей из Тюмени и Тобольска (Анатолий Мирютин, которому далеко за 80, и сейчас живет в Тобольске — Р.Г.)
Да? Те, что называют рояль алябьевским, ссылаются на этих мастеров. В принципе, эта мысль лежит на поверхности: первое решение, оно показалось самым вероятным и больше никто не стал ни сомневаться, ни даже задумываться.
А если нет? Тогда эмоции и желания в сторону. Считаем. Алябьев родился в Тобольске в 1787 году. Когда мальчику было 9 лет, его отец, гражданский губернатор (была такая должность) переведен из Тобольска. Александр рос, учился в пансионе при московском университете, служил в гвардии. Воевал в полку знаменитого Дениса Давыдова, брал Дрезден и Париж. Потом случилась трагедия, он был осужден, три года провел в заточении. В 1828 году отправлен в ссылку в Тобольск, в 1933-м переведен на Кавказ. И более в Тобольск не возвращался.
А Якоб Беккер первый свой рояль в Петербурге изготовил в 1841 году, через восемь лет после того, как Алябьев навсегда покинул этот город. Другие факты о связи подполковника в отставке, музыканта и композитора Алябьева с местом его рождения нам не известны.
Да (с некоторым сомнением)? Но что нам мешает предположить, что эта связь не прекращалась? Разве не мог музыкант сделать родному городу такой чисто профессиональный подарок? Слово «подарок» возможно, а рояль — вот он, и назывался «алябьевский» — память сохранилась. А дальше — войны, революции, крестьянское восстание, коллективизация. А рояль тихо-тихо в уголочке ждал своего часа, когда снова придет время песен. Мы пока еще не знаем, где он коротал свои годы, это музыкальное совершенство, намного пережившее и своего создателя Якоба Беккера, и своего дарителя Александра Алябьева (если мы, конечно, угадали).
Последнее слово за бухгалтером
Сегодня, после двух реставраций и покрасок, которые, как мы точно знаем, пережил рояль (в Кургане и в Тюмени), нелегко отыскать на его корпусе фирменный номер петербургской фабрики, но может быть, мы просто плохо искали? Должна же быть где-то ведомость, в которую бюрократ-бухгалтер записал этакую ценность и даже номер указал?
Не могу себе представить, чтобы некое учреждение в Тобольске, на балансе которого висела сия материальная ценность, взял бы и без приказа, без подписи и печати отправил ее другой город. И что за учреждение, в котором рояль был на балансе? Скорее всего, это могло быть какое-нибудь учебное заведение. Ну, хотя бы Тобольское культпросветучилище. Оно было в том же культурном ведомстве, что и только создаваемое Тюменское музыкальное. Тогда хватило бы простого приказа и приемо-сдаточной ведомости в двух экземплярах.
А может, отыщутся и другие биографические свидетельства?
Автор, конечно, пустился во все тяжкие, дал себе волю. Но в это воскресенье я заехал на улицу Госпаровскую, 3 в музей «Царская пристань» и Павел Савченко завел меня в помещение, где стоит это музыкальное чудо. Павел только приподнял крышку рояля, и струны тотчас строго отозвались. Он жив, старик Беккер, и мы услышим его голос, над которым само время не властно.
— Услышим, — говорит мне Михаил Яблоков. — Я думаю, что к маю мы закончим его настройку.
***
фото: Михаил Яблоков на фоне «беккера».