Мужик номер пятнадцать
Обратил ли ты, читатель, сколь потускнела информационная палитра местной прессы? А она потускнела. Ибо добывание информации на местах медленно, но верно возвращается доперестроечному периоду.
Пока это забота одних только журналистов. Завтра, когда ничего уже сделать будет нельзя, взвоет и общество, Примеры хотя и разношерстны, но попытаться воссоздать по ним весь скелет зверя, который пожирает наше (и ваше!) конституционное право на информацию, можно, Пожар на телебашне. Министр внутренних дел Рушайло сообщает, что отныне (цитирую по газете «Известия») вся информация о пожаре будет идти через его ведомство.
Хорошо? Очень хорошо — не надо бить ноги, собирая вести по крохам. Дают, в рот кладут. Eстественно, уже пережеванное и частично даже переваренное. Иначе — зачем такая забота?
Ну, это у них в Москве. А вот у нас в провинции… А что в провинции?
Корреспондент нашей газеты пытается выяснить, сколько и кто перечислил денег родственникам погибших на «Курске» моряков, В банке отвечают, что, во-первых, эта информация закрыта. А во-вторых, ее отдают только телекомпании ТРТР. Лишь обращение к самому высокому банковскому руководителю позволяет выполнить ст. 29 Конституции РФ — о праве собирать и распространять информацию.
Eще одна идея, которую обкатывают пока вслух, — аккредитовать журналистов, коим будет разрешено посещать пресс-конференции нашего губернатора. Аккредитовать и даже выдать соответствующие карточки.
Вопрос «зачем?» не вызывает растерянности. Чтобы был порядок. Чтобы приходили ответственные и квалифицированные люди. На первый взгляд, действительно, благо. А на второй — очередная попытка «урегулировать» процесс сбора информации. Кто-то получит аккредитационную карточку, кто-то нет. Так? Нет, говорят, не так — получат все, кто заявит о таком желании. Но если получат вое желающие, в чем смысл карточки?
Интересна тема ведомственных секретов и ведомственных пресс-центров, этого партийно-советского наследия. Прежде они воспевали своих хозяев. Сегодня качественную информацию из силовых структур можно получить, как правило, только через пресс-центр. Оперативным работникам, насколько я понимаю, то ли официально, приказом, запрещено общаться с прессой, то ли «не рекомендуется».
Говорю это с достаточным основанием. Ибо общаюсь равно как с начальниками, так и с рядовым составом милиции, ГИБДД и т.д. Начальники, судя по всему, доверяют моим способностям и информируют. Но ежели вдруг начальника нет на месте, то и малейшего подтверждения факту, который я видел собственными глазами, никакой лейтенант или сержант не даст.
В 10 часов вечера очередной дежурный по городу с упорством отсылает меня «к пресс-центру», хотя и он, и я понимаем, что пресс-центр давно пьет дома пиво либо спит без задних ног. Не добиться от охраняющего то ли покой граждан, то ли ведомственную тайну человека в форме даже его собственной фамилии, Он назовет, словно робот, какой-нибудь номер, двенадцать или пятнадцать, и был таков… Извините, уважаемые товарищи милицейские (и не только милицейские) начальники! Разве вы еще не убедились, что главная утечка действительно секретной информации происходит не от журналистов, которые ею не обладают, а от таких же, как вы, людей в мундирах? Может, от того же мужика номер пятнадцать или двадцать? Это не журналист, вспомните, продал списки личного состава лодки «Курск», а человек с погонами и в мундире. Это не журналисты чаще всего оказываются среди бандитов, а люди с погонами и в мундирах. Зачем же вы так опасаетесь прессы? Зачем вы множите тайны — не от журналистов, а от налогоплательщиков?
Десять лет назад мы получили свободный доступ в помещения власти, Десять лет назад мы ощутили расцвет гласности. Десять лет назад мы поверили в то, что стране действительно нужна правда. Всего десять лет назад… Слушай, мужик номер пятнадцать, давай посмотрим друг другу в глаза, давай поверим, что мы нужны друг другу, что мы союзники в главном — в желании сделать нашу Родину самой замечательной страной на свете.