Мир достаточно велик для всех нас
— Ваше управление называется противоречиво. С одной стороны — охотничьи ресурсы. Это значит, пиф-паф, ой-ой-ой… А с другой стороны, охрана тех самых, в которых пиф-паф…
— Главная наша задача — сохранить разнообразие животного мира. А в пределах всего земного шара — приблизиться к тому, чтобы в XXI веке присутствовало все биологическое разнообразие.
— Опять же для чего? Для охоты, что ли? Поскольку я не охотник, то имею несколько иные убеждения: если кому-то дана жизнь, я же не могу этой жизнью распоряжаться.
— Это абсолютно правильно. И наша система, может быть, не все знают, — это единственный инструмент, который выполняет функции охраны животного мира. Другого-то нет. Мы не занимаемся совершенствованием охоты. Для нас самое главное — знать ресурсы. Вовремя прийти на помощь. И делать все возможное, чтобы сама по себе охота не ставила под вопрос судьбу обитателей животного мира. До 1988 года наше управление было единственным, кто занимался вопросами охраны животного мира на территории области. Потом тогда создали комитет по охране окружающей среды и разделили животный мир на две части — охотничьих животных отнесли к нашей компетенции, остальных — к компетенции Госкомприроды. А традиции остались, они живы.
Вот это увлечение людей называется охотой. А человек должен определить, что перед ним живое существо, он должен поднять оружие и расстрелять, лишить жизни — вопрос тоже серьезный. Мы должны сделать, чтобы процесс охоты походил на какой-то достойный вариант, более приличествующий гуманному, цивилизованному отношению к животным. А просто так пустить на самотек — вы же понимаете, что это такое — это же все, пустыня!
— А много людей, поднимая ружье, думают, что они «лишают жизни живое существо»?
— Я думаю, что приличное количество. Хотя не большинство, к сожалению. Eще в 1970 году на территории Тюменской области насчитывалось около 20 тыс. охотников.
— Зарегистрированных? Помню, когда строили дорогу Сургут-Уренгой, мой знакомый участковый Дима Самородное в Ноябрьске десятками изымал ружья у трассовиков — никаких разрешений, никакой регистрации не было. Они — тоже охотники?
— Тогда началось освоение Сибири…
— И появился термин «буровая дичь»…
— Было такое дело… А сейчас в целом по трем субъектам насчитывается порядка 140 тысяч охотников. Область приняла народ со всей страны, со своими представлениями об охоте, о животном мире, об обязанностях к нему… Зато в 70-м году в Тюмени была такая интересная группа любителей, которые охотились только на бекасов. Королевская же охота!
От автора. Раскручиваю магнитофонную запись и не могу отделаться от мысли, что говорю со своим давним знакомым, хотя знакомство и в значительной мере -шапочное, на разных языках. Мне ли, державшему оружие только в тире, понять того, для кого охота -профессия?
— Охота сама по себе подразумевает общение с природой, общение с людьми. Людьми определенного круга. И человека на охоту просто так не возьмут, если он не нравится. На охоту собираются люди по зову души, они объединяются вокруг этого костра. Но, к сожалению, в середине 70-х годов мы стали сталкиваться с такими вещами, когда охоту некоторые категории приезжих рассматривали как способ добычи мяса. Стала применяться вездеходная техника и даже авиация. Вспомните, по вахте прилетало в область больше 100 тысяч человек…
Тем не менее главная задача оказалась выполненной — за эти 30 лет мы ни одного охотничьего вида не потеряли, а кое-что даже восстановили — численность лося, косули, которая была, по сути, истреблена в конце 50-х годов. Бобра, который полностью был истреблен в конце прошлого столетия. Восстановили кабана, который был истреблен в начале столетия… Кстати, проблема не только в охотниках. Мощнейший фактор, который определяет численность диких животных, это -зима. Морозы, многоснежье, бескормица. Не случайно те же полярные куропатки в отдельные зимы поднимаются и летят на юг — до Ханты-Мансийска, до Тобольска, ищут условия, в которых могли бы пережить эту суровую зиму.
— Тем не менее широко бытует мнение, что охота — барская забава. Сколько раз наблюдал, как человек, став начальником, считает необходимым приобщиться к этому виду «отдыха». Насколько справедливо это утверждение?
— Охота сама по себе — это любопытное занятие, какой-то зов души. Поэтому начинаешь относиться к животным по-другому, это естественный процесс. Речь идет не о взрослении, а о переоценке ценностей. Охота остается охотой, когда процесс добывания сопряжен с соблюдением условий. Охота должна проводиться на равных — каждое животное должно иметь шансы на выживание. А если вы берете в руки автоматическое оружие, садитесь на вездеход и расстреливаете — это не охота, это варварство. Я не случайно привел давний пример охотников на болотную дичь. Были, есть и будут люди, которые к охоте относятся с большой ответственностью. Для них это большое переживание -отстрелял утку, ранил и не подобрал. Так он ночует и утром опять ищет подранка…
В Америке охотников в десятки раз больше нашего. У них была такая же беда — истребили целую группу видов. Но нашли в себе силы, и теперь охота — это общение с природой, с людьми. Я видел, как кончается день и по автоматической связи, что имеется в машинах, передают: «Уважаемые охотники! Пункт контроля дичи находится на таком-то километре или перекрестке. Приглашаем посетить…». Охотник едет и с гордостью показывает свои трофеи… Это серьезная вещь — воспитание уважительного отношения к диким животным, которые хотели бы жить не меньше, чем любой охотник.
— Меня все же смущает то, что я видел в нашем крае в течение многих лет, и хотел бы понять, что диктует новые привязанности? Мода? Приобщенность к клану?
— Считается, что охота на определенной ступени должна быть составной частью бытия. Это всегда было. В отдельные годы сильно обострялось. Правда, нам сильно повезло: у нас были разные руководители, но мы с такой практикой не сталкивались.
— А Геннадий Павлович Богомяков любил охотиться на лося…
— Был период какой-то в конце 80-х. А было время, когда Геннадий Павлович ходил с гончими за зайцами и показывал такую красивую охоту!
— А можно сказать — охота попроще и охота посолидней?
— Не-ет, я не сказал бы так. Существуют разные квалификации — охота на красную дичь, еще со времен Алексея Михайловича. С тех же пор говорят о княжеской охоте, царской охоте, королевской охоте — с соколами, с кречетами…
— Про Геннадия Павловича вы сказали. А Леонид Юлианович на кого охотится?
— Я знаю, что он за зайцами ходит, совершенно точно. Я знаю, что он любит ходить по следам, разбираться, смотреть, но он, по-моему, всегда охотится один… На уток он ездит, но сказать, чтобы он сильно рвался что-то убивать, я не слышал такого. Он очень порядочно себя ведет по отношению к нашей дикой природе. Я слышал, что он хорошо стреляет, но…
— Царская охота?
— Леонид Юлианович не такой. Он очень скромный охотник.
— Перейдем к другой теме нашего разговора. Я был одним из первых читателей ханты-мансийской энциклопедии, в которой достаточно ярко представлено творчество Владимира Азарова. В этих заметках о животном мире — масса подробностей. Как птица летит, какие звуки при этом издает, как ходит, где гнездится… Как автор это различает?
-У меня были хорошие учителя.
— Корректно ли спрашивать -каких представителей животного мира вы больше любите -плавающих в воде? птиц? пушных зверей? Eсть ли живое существо, на которое вам приятнее всего смотреть? Не охотиться, а смотреть? Вот у меня на даче все время перед глазами вертится маленькая птичка с голубым пятном на груди…
— Это варакушка. Она гнездится во всех окрестностях наших. Это родная сестра наших соловьев, она прекрасно поет…
— И человека не боится.
— Eсли разобраться, многие животные, когда их не пугают, не гоняют, очень быстро привыкают к человеку. Мы же сами создаем условия, которые определяют наши возможности общения.
— У нас несколько лет жил на даче заяц, прятался под бревнами.
— В свое время, когда мы кабанов завезли сюда, был вопрос -посмотреть: смогут ли они адаптироваться у нас? Один из наших сотрудников приезжал на лошадке, привозил корму. Постучит в ведро, кабанята бегут к нему, чуть ведро не вышибают. Мать придет, посмотрит — она же боится за них, дети! Потом он привез с собою Юру Чучина, кинооператора, они вообще близко не подошли.
— Но — какого животного вы любите больше, вернемся к вопросу.
— Даже назвать какое-то животное, что оно лучше -это очень сложно. Eсть такие, с которыми можно очень быстро найти контакт. У меня самого была волчица два года. Там вся система взаимоотношений строится на честности. На порядочности. Но мне надо поехать в командировку на два-три-четыре дня. А ей надо каждый день общаться. Что я должен делать?
Поневоле обманывать. А вернувшись, я должен неделю целую искать варианты, чтобы восстановить наши отношения…
— Зализывать свою- вину?
— Будто бы зализывать. А я же не должен ранг свой терять. У них, у животных, очень жесткая иерархия. Я должен выше быть, естественно. Иначе быстро попадешь в зависимость. Найти контакте лисицей, волком — я не вижу больших проблем. Собака енотовидная, барсук. А есть животные, которые резко выделяются по своему поведению. Допустим, журавли. Стая пролетает, кричит — в душе, правда, содрогаешься? А когда они, малыши, подрастают, сталкиваешься с такими элементами, достаточно простыми, обыденными. Пока они на’ крыло не поднимутся, каждый день должен заниматься воспитанием.
Животные по своему интеллекту отличаются. Я по своей волчице смотрел — она оценивает ситуацию, как бы насквозь просматривает, выверяет: что ждать от этого человека? А вот, например, в Казахстане было — привезли маленького фламинжонка, рыбаки нашли. — А родители? — Нет там родителей… Один ходит, взяли, привезли, может, ты посмотришь, его можно выходить? А он — малыш, чем кормить? Все перепробовали — нашли. Но я о другом. Он через четыре дня отошел, пришел в себя. Ребята говорят: пойди посмотри! Малыш, по-нашему, по-человечески — ползунок. Так он подходит к дверям и ждет -чтобы открыли… Вот филин — с ним тяжело контакт искать. Но я видел, как через несколько недель общения он приходит и что-то рассказывает, рассказывает… Зрелище невероятное. Все животные общаются друг с другом. Привыкнуть к этому языку очень сложно. Фактически только Конрад Лоренс смог проникнуть в язык диких животных.
Крутится пленка в диктофоне. Уже не про диких животных, а про домашних. Уже не про охоту с ружьем, а про ту, где тихо щелкает затвор фотоаппарата. Азаров говорит, что ему она больше радости приносит. Впрочем, что об этом говорить, когда есть снимки.
И последнее, что хотел бы сказать охотничий начальник Владимир Азаров:
— Мы должны видеть в людях не только охотничье начало. Мы должны сознавать: большая часть общества охоту не приемлет. И никуда от этого не уйдешь.
В заключение — история про американского философа Бенджамина Франклина, того самого, чей портрет вы найдете на стодолларовой купюре. Однажды Франклина укусил комар. Великий американец сдул его с руки и сказал: «Лети! Мир достаточно велик для нас обоих».
***
…Нынче мы стершат выпускали, в рамках национальной и международной программы «Стерх». Но был неприятный момент. Мы обычно серого журавля подпускаем к ним, чтобы законтактировать, потому как они вместе летят в Индию примерно в те же места зимовок.
А в этом году весна была запоздалая, и кладки у серых журавлей пострадали. Яйцо, которое взяли, оказалось из подмороженной кладки, птенец не развился. И четырех стершат пришлось выпускать там, где живут серые журавли, но без провожатого. Конечно, волнений было много, я в субботу заехал, посмотрел, они хорошо контачат, и с серыми журавлями, и с лебедями. Я их снял, но только в полете — близко уже не подпускают. Они уже стали осторожными. Зрелище удивительное…
Отрывок из беседы с начальником управления по охране и рациональному использованию охотничьих ресурсов Владимиром Азаровым.
***
фото: