Почему свидетели на суде говорят правду
В среду областной суд приступал к рассмотрению очередного, седьмого, эпизода. Это — убийство. Предположительный мотив следствия — сведение старых, еще лагерных счетов.
Напомню: на счету у ялуторовской семерки обвиняемых восемнадцать эпизодов, среди которых — особо жестокие убийства, вымогательство, превышение служебных полномочий работником правоохранительных органов.
Свидетелей по седьмому эпизоду четверо. Жена жертвы. Эксперт-криминалист — бывший сослуживец подсудимого Штыкова. «Товарищ» потерпевшего, который вместе с ним отбывал срок. Бывший одноклассник подсудимого Михайлова — главный свидетель.
Очередное убийство бандой было совершено в начале сентября 1995, через две недели после августовской «казни»(см. «Тюменский курьер» за 3 ноября).
По словам эксперта-кримина- листа Ялуторовского РОВД, извлеченное из неглубокой могилы, также на берегу Тобола, тело мужчины было настолько грязным, что трудно было сделать какие-либо выводы. Лишь «серьезные» наколки на плечах и груди говорили о пребывании в зоне. Явных признаков насильственной смерти экспертиза не обнаружила. «По ее заключению, — сказал свидетель на суде, — Д. умер сам». Однако результаты проведенной в ходе следствия эксгумации исправили «ошибку» — жертва скончалась от пулевого ранения в голову из проходящего по делу «Макарова».
Кстати, этот работник Ялуторовского РОВД подтвердил, что бывший оперуполномоченный Штыков брал у него кассету со служебными видеоматериалами: съемки похорон одной из жертв. Отказа не было: «Мы же работаем науголовный розыск». Штыков этого факта не признает. По мнению обвинения, видеозаписи просматривались в кругу участников преступления. Не исключено, что выбирали очередную жертву. В материалах следствия хранится дневник Штыкова, в котором список из трех десятков фамилий. Часть помечена крестиками — те, что фигурируют в деле в качестве жертв.
.. .Жена потерпевшего рассказывает про жизнь с непутевым мужем, про его уходы и возвращения. В очередной раз выгнала, а он так и не вернулся… Пошла заявлять в розыск, а ее пригласили опознавать труп. Зачитывают из протоколов предварительного следствия: «Разговаривала со Штыковым, «по- соседски», в коридоре милиции, куда пришла по поводу украденной шапки. Жаловалась на мужа. «Ничего, если мы его «завалим?» — спросил так же «по- соседски» опер… На вопрос подсудимого Штыкова на суде: «Я на вас психологически воздействовал?» — женщина отвечает отрицательно. «Действительно ли был такой разговор?» — тихое «да» суду.
Третий свидетель представился как «товарищ потерпевшего». Видимо, «товарищ по несчастью» — вместе отбывали срок. В тех местах, кстати, познакомился и с подсудимым Михайловым. Вспомнил о конфликте в зоне между покойным и Михайловым. Напоминание о давней истории, связанной с пропажей чистых носков, почему-то задевает Михайлова. И вот из клетки вслед уходящему свидетелю летят ругательства. Мол, если б был сейчас на свободе, то лежать свидетелю рядом с потерпевшим…
Последним слушают одноклассника. На предварительном следствии он не идентифицировал человека, которого случайно встретил в дождливый сентябрьский полдень с двумя лопатами на берегу Тобола, со своим одноклассником Михайловым. Говорил: «Встретил неизвестного». На суде теперь звучит правда. Михайлов не отрицает.
Статья 151 Уголовного кодекса РСФСР — «Отказ от показаний» — упоминалась федеральным судьей Николаем Кокориным в этот день четырежды. Формальность, соблюдение которой необходимо на любом процессе. Однако изменение показаний некоторых свидетелей налицо.
Почему люди говорят правду только теперь, на суде? Потому что уже не боятся тех, кто по ту сторону решетки?