Моя городская дача
«Конечно, это когда-нибудь окупится, все эти лук и морковка, когда-нибудь… лет через сто!» — мрачно думаю я, поливая грядки.
Когда-то дом в частном секторе Тюмени построила моя бабушка. Вышла замуж против воли отца за человека, который жил с матерью в девяти квадратных метрах полуподвального помещения, и даже ложки у них были наперечет. Бабушка из семьи небедного железнодорожника родила на этих скудных метрах двоих детей и однажды поняла, что устала видеть в маленьком окне ноги прохожих. Пошла работать в пединститут (нынче ТюмГУ), вела лекции по истории у заочников. За десять лет скопила нужную сумму в облигациях, купила горелый сруб у соседей — так и началась история нашего семейного гнезда. Маленькую меня родители тоже принесли в этот дом.
Время дом не пощадило — без крепкой мужской руки, а дедушка был по другой части, он медленно рушился. Бабушка старалась успеть по всем фронтам и даже одно время держала курочек и кроликов, чтобы пережить девяностые.
Теперь этот участок — мой крест и мамина отрада. Я все время думаю, что же мне сделать с этим наслед…
— Ты даже к примитивным сельским работам не приспособлена! -прерывает мои размышления голос мужа.
— Я, может, рождена на рояле играть!
— Ты играешь на рояле?
— Нет.
— Я так и думал!
— Мама! Что это у тебя такое отвратительное в бочке плавает? Я только что там руки помыла.
— Банановая кожура, — смущается мама. — Всю зиму сушила.
— Не подходи ко мне сегодня! -кричит муж.
— У меня почему-то вода перестала бежать… Что делать?
— Посмотри, шланг где-то перегнулся.
— Точно! Откуда ты все знаешь?
— У меня два глаза, а позади мозг.
— У меня тоже.
— Скажу банальность: может, это не я у тебя такой умный, а ты у меня такая глупенькая.
— Eсли ты такой умный, скажи: зачем мама банановую кожуру квасит?
— А вонища? Как на огороде без вонищи?
— Это у-доб-ре-ни-е! Натуральное, без химикатов, — возмущается мама. — Сейчас плесну на клубнику, она обрадуется, вкусная ягодка созреет, кстати, уже созрела немного.
…Я лежу на качелях и смотрю в июньское сереющее небо. Лежать на качелях, когда ветер нежно толкает тебя в спину, самое приятное.
Я умею: называть деревья человеческими именами, сидеть под яблоней с книжкой, качаться на качелях с мягкой спинкой. Мама умеет: вскопать и прополоть огород, разговаривать с растениями, вырастить полезную траву и овощи, квасить, солить и мариновать их на зиму, дружить с соседями, находить себе помощников.
— Раз-два-три. десять, — чтобы всем корешкам досталось воды, мама считает вслух, пока шланг толкает прозрачную струю. Затем мама отправляется на борьбу с сорняками. Я перемещаюсь на диван в доме без окон и дверей, который мы построили на месте старого, бабушкиного.
К маме пришли крановщица Зина и подруга Вера. Вере нельзя работать на солнце, у нее был рак, она собирает на стол.
Зина — крепкая советская женщина, которую никаким гербицидом не вытравить. Она своими руками наделала маме грядок больше, чем сам участок. Заказала машину земли и раскидала ее лопатой, обустроила теплицу. Перебрала веранду, где я храню сокровища, и поэтому войти туда можно было только боком. Зина устроила так, что можно лежать на топчане, пить чай и смотреть в окно на сирень. Мои сокровища при этом никуда не делись. Зине семьдесят лет.
Мама борется с одуванчиками за право поесть клубники. Я с подозрением надеваю синие галоши. На мне белые носочки с золотым сердечком, и я волнуюсь, не изгадят ли носочки эти нелепые галоши. На юбилей мы с мужем подарили маме дачный туалет. Она очень обрадовалась. Больше всего на свете я хочу, чтобы мы успели достроить ей небольшой домик, и мама бы выглядывала оттуда из окна в платочке с вязанием в руках, как в иллюстрации к доброй детской книжке.
***
фото: Мама у своей яблони, яблоня родит ужасно кислые и невкусные яблочки, но мама все равно ее ценит.