Как ежики в Омане
— Простите, а вы модель?
— Да.
— А из какого журнала?
— С-смурь.
Я фотографирую Янкеля на фоне молочной пелены тумана, он нарочно принимает красивые позы, потому что кроме него в кадре ничего нет. Мы смеемся. Хотя шутка про модель звучит уже второй раз. Дети вчера услышали от меня слово «смурь» и прикалываются. А между тем оно наиболее точно характеризует местную погоду. Пасмурно, низкое небо, сырость, то ли дождь висит в воздухе, то ли водно-дисперсионная пыль. Это как раз то, за чем сюда едут туристы из Маската и сопредельных стран, в основном Саудовской Аравии и ОАЭ. То, что в путеводителях называется сезоном хариф (в переводе с арабского — осень).
И еще более удивительно, что отсутствие «нормальной погоды» никак не сказывается на нашем настроении. Хотя мы приехали в отпуск, купаться и загорать. Сегодня я весело сообщила всем, что, кажется, мой страшный сон начинает сбываться. Я и правда часто вижу такой сон, как будто я на море и уже пора уезжать, а я искупаться не успела. Я его называю сном о нереализованных возможностях; наверное, в подсознании у многих сидит мысль, что ты мог быть лучше и сделать больше (или хотя бы получить удовольствие), но увы. Обычно во сне меня охватывает грусть-печаль, а сейчас нет, нисколько.
В общем, купальники третий день катаются в багажнике вместе с масками и ластами. Хорошо еще, что в последний момент мы две пары ласт из трех выкинули из сумки, оставив дома. Зато сумка нормально закрылась. Возможно, в ней теперь хватит места для пахлавы, халвы, ладана, ведь именно такие сувениры везут домой из Омана туристы.
Впрочем, я не уверена, что то, что мы купили сегодня на придорожном рынке, это именно халва. Она больше похожа на пасту из фиников с орехами. Вкусно (а я считала, что не люблю финики). Пожалуй, еще больше нам понравился кофе с кардамоном, которым парнишка-продавец угостил нас (запить халву). Он назвал его кахуа (kahwa).
Поездка в Оман была спонтанной. Все лето мы спокойно работали, не понимая, получится ли поехать в отпуск и в каком составе. А в конце августа вдруг ситуация прояснилась. В Омане мы не бывали, он недалеко, можно долететь не очень дорого из Eкатеринбурга всего с одной пересадкой в Дубае.
В Дубае нас ждало неожиданное приключение: овербукинг. Сотрудница авиакомпании на стойке регистрации сообщает, что мест в самолете нет, нам придется лететь следующим рейсом, а он поздно вечером. Вернее, уточняет она, пощелкав ногтями по клавиатуре, на ваш рейс есть только два места, а вас четверо. И мы решаем разделиться. Андрей с Янкелем летят в Салалу, а мы с Ритой остаемся в Дубае. Авиакомпания дает нам гостиницу, бесплатный трансфер и кормит обедом и ужином. Так мальчики улетели, а мы с Ритой до ночи провалялись в гостинице в обнимку с вайфаем.
В Салале мы забронировали автомобиль и хостел, но все хлопоты по оформлению и заселению в этот раз прошли мимо меня. Мы прилетели глубокой ночью, Андрей с Янкелем нас встретили уже на машине и чумных привезли в гостиницу, а что до меня, то я и наутро осталась такой же чумной, не понимающей, где я оказалась и что должна делать. Не понимала, как Андрей с Яшей ориентируются в этом городе. Андрей за рулем, Яша штурман. В телефоне навигатор.
— Поворачивай направо на улицу Монтажников.
— Откуда я знаю, которая тут улица Монтажников?
— Так вот же. Написано: аль Монтаж.
— Там впереди как будто дождь.
— Там впереди — направо.
Дороги в городе неплохие, но не все. Мы поймали доску, она крепко ударилась об днище, после там что-то побрякивало. Видели последствия одного ДТП: следы протекторов на бордюре, сбитый уличный фонарь, кусты, с которых неведомой силой сорвало все листья. Местные водители медленно не ездят. Хотя, скорее всего, они и не местные. Город в августе наводнен приезжими. На фоне громадных белых джипов с иностранными номерами наша прокатная тойота, хоть и тоже белая, но выглядит очень скромной. Однако мы не комплексуем и решительно отправляемся искать Секретный пляж, про который рассказывали в «Орле и решке», хотя в той же передаче предупреждали, что нужен внедорожник, чтобы добраться туда. Дорога идет круто вниз, а мы стараемся не думать, как потом будем по ней подниматься. Как-нибудь. Спускаемся к морю и обнаруживаем множество бухточек — которая из них секретная? Везде припаркованы белые джипы. Eдем дальше, дальше, — как бы на границу с Йеменом не выскочить, не хотелось бы. Навигатор не прогружает карту. Море везде мутное. Небо везде серое. Находим уединенное место, красиво фоткаемся среди рыбацких лодок… Обратный путь, в гору, оказался не таким уж и страшным, тем более что машина все-таки не наша. Не за тем мы ее брали в аренду, чтобы жалеть.
Назавтра мы планировали переехать в другую гостиницу, подороже и на пляже, но хорошо, что заранее догадались заехать и поглядеть на нее. Гостиница нормальная, а на пляже красный флаг. Какие-то люди бродят вдоль кромки моря, вокруг них кружатся злобные чайки. Возле вышки обнаруживаем спасателя.
«А что, — как бы между прочим интересуюсь, — вообще-вообще нельзя купаться?»
«Да вы что, не видите? Красный флаг. Вчера тут пятеро утонули».
Врет, наверное. Уж прямо вчера и сразу пятеро. А спасатели-то куда смотрели?
«Спасатели обязаны предупредить, что купаться нельзя. Мы предупредили, повесили флаг. Жертвовать своей жизнью спасатель не обязан. Лезть в воду в хариф — верная смерть».
Ну все, теперь напугал.
До конца сезона на всем побережье Салалы купаться запрещено — не из-за волн, сказал спасатель, а из-за сильного возвратного течения. Ну раз так, уедем из Салалы.
Андрей считает, что сегодня мы посетили самый необычный вью-пойнт. А я говорю, что вовсе нет. То же самое и в больших количествах было у нас на Азорах, а до того в Бергене и на Кабо-Верде, а после того в Чжанцзяцзе. Сниматься на фоне густого тумана нам приходилось не единожды! Но эта обзорная площадка отличается тем, что мы тут не были одни. Более того, мы ехали сюда в плотной колонне автомобилей. Ползли долго, то и дело включая аварийку, когда туман уплотнялся настолько, что скрывал впереди идущую машину. Я поняла, что ментально мы с арабами очень близки: здравый смысл нам одинаково не присущ, а упрямства с избытком. Ну, приехали, место называется Shaat, отсюда — в хорошую, конечно, погоду, — открывается захватывающий вид на побережье Индийского океана и тот самый Hidden beach, который мы искали в первый день. А сегодня даже местные работники в желтых плащах нахохлились и выглядят несчастными. В туалет огромная очередь. В палатках прячутся торговцы едой. С чем, спрашиваю, пирожки. Торговец с готовностью трясет перед моим носом пачкой чипсов и майонезом. Из чего я делаю вывод, что пирожки с картофелем. А они оказались с чипсами и майонезом!!! За восемь пирожков мы отдали 0,8 реала, правда, не торгуясь. Пока не можем себя заставить торговаться за еду, хотя говорят, что в Омане это нормально.
На обратном пути мы заехали в еще одну придорожную палатку, купили шашлык из верблюжатины. Длинные полоски сырого мяса развешивают на веревках, очевидно, в рекламных целях, а заодно они подвяливаются. Их издалека видно, не ошибешься. Жарят, раскладывая на горячих камнях. Горячими камни становятся, когда под ними включают газовую горелку. Торговец, видя наш интерес к оманской кухне, подарил нам полуторалитровую бутылку верблюжьего молока, но предупредил, чтоб мы пили его, когда поблизости есть туалет. All problems — out, так объяснил торговец побочный эффект верблюжьего молока. И еще рукой провел от груди вниз и в сторону.
…История не сохранила, что же такое мы ели в ливанском ресторане «Баальбек», я просто записала, что мы «вкусно поужинали, с соками и десертом». Только Янкель был не очень доволен: ему шаурму принесли только после третьего напоминания. И чай нам не налили. Официант сказал: приходите завтра утром, я вам подам и чай, и кофе, а сейчас у меня сто человек сидят и ждут заказ, я просто зашиваюсь. Я понимаю, что ресторан популярный, что многие заказывают еду на вынос (оманцы даже из машины не выходят — подъезжают и сигналят, официанты сами к ним бегут), но чай для меня — святое, и я тоже сердита. Ладно, в гостинице чайник вскипятим. Мы вчера в «Каррефуре» купили чай с имбирем и кофе с кардамоном.
— Утром встанем пораньше, невыспавшиеся и злые!
Вчера мы легли поздно и хихикали перед сном, представляя себя злыми (например, как мы выходим из гостиницы, пинком распахивая стеклянные двери), но на удивление опять все прекрасно выспались. То ли матрасы тут хороши, то ли хариф действует на нас благотворно. Мы с Андреем с утра сбегали поменять доллары (чуть не убились на скользком после дождя мраморном крыльце банка, важно вошли внутрь и взяли талончик, выбрав «прочие операции», но передумали ждать и, перебежав дорогу в неположенном месте, обменяли доллары в индийском обменнике. Затем зашли на рынок, но там были одни мужчины и воняло. Приценились к палкам: хорошие палки, крепкие, с такими тут пастухи ходят, — дядька просит восемь реалов. За более тонкую палку — тоже восемь. И смотрит так снисходительно, мол, и без вас найдутся покупатели на мой прекрасный товар. Грабеж среди бела дня! Не стали покупать. Хотя отличные палки, что и говорить. Здорово пригодилась бы мне такая палка сегодня на трекинге. А так пришлось балансировать на камнях, хвататься за колючки. Я потом про это расскажу.
Во дворе рынка увидели мужика, моющего машину. Андрей: ну вот, а ты говорила, что они тут машины не моют. Но автомобили и правда очень грязные! Многие еще и разрисованы поверх грязи шаловливыми детскими ручонками.
Мы сегодня поехали по новой дороге — на Thumrait. Этой дорогой, она ведет через пустыню, приезжают все эти пыльные белые крузеры с эмиратскими и маскатскими номерами.
Буквально в сорока километрах от Салалы магическая пелена харифа спадает. Дорога пробивает горную гряду, склоны перестают быть зелеными, общий цвет меняется на желтый, небо поднимается, голубеет, температура воздуха моментально повышается. Мы радуемся, как оманцы, впервые приезжающие в Салалу, только наоборот! На парковке у вади Доука (Dawkah, объект мирового наследия ЮНEСКО) нет ни одной машины. Ветер дует очень сильно, он несет со стороны Салалы мелкую водяную пыль, увлажняя кожу и тут же высушивая, это так странно. Для выращивания деревьев этой влаги тоже недостаточно, поэтому к каждому деревцу тут подведен шланг, торчит из-под земли. Одно дерево подвязано и укрыто от ветра пластиковой загородкой, а на другом дереве я вижу свежие срезы и выступившие капельки белой смолы. Я ее сколупнула, естественно. И Андрей, как я выяснила, тоже сколупнул. Пахнет приятно — парфюмом. Здесь одно из крупнейших месторождений ладана — можно, наверное, так сказать? Прежде я никогда не видела ладанных деревьев и даже, кажется, слова такого не встречала в английском языке — frankincense tree. Неказистое, не дающее ни тени, ни нормальной древесины дерево при этом является источником удивительно ценной смолы, на которой выросла и держится парфюмерия всего мира (про религию не говорю). Мы переходим от дерева к дереву, фотографируясь то так, то этак, но вдруг идиллия разрушена: на парковку заехал еще один автомобиль, и водитель-араб в бедуинском платке высадил парочку туристов. Водитель подошел и поздоровался со мной, а туристы меня игнорировали, побежали сразу к деревьям. Парень мне рассказал, что вообще-то в Омане есть четыре места, где в таком же большом количестве растут ладанные деревья, причем вади Доука отнюдь не самую качественную смолу дает, есть и получше. Потом он спросил, не мои ли это дети там наверху (Рита и Яша на верхней площадке парковки как раз изображали что-то), я сказала да, и парень посмеялся, пожелал хорошего дня, сказал: «See you». А его недружелюбные пассажиры даже не подошли.
…Когда я поднялась на парковку ехать обратно, столкнулась с арабской бабушкой в пестром платье, ее шумные внуки как раз выгружались из машины. Бабушка радостно помахала мне, как знакомой.
Продолжение следует.
***
фото: