Воспоминания о моей пятидесятой
В нашем стремительно обновляющемся городе начали сносить одну школу за другой. Попрощались со школой № 30, скоро год, как нет старой школы № 2, территория ее обнесена высоченным зеленым забором, за которым когда-то рос пришкольный сад, а теперь клубятся облака пыли. На очереди школы №№ 7 и 50.
Школа № 50 — моя родная, пришла я сюда в 1952 году, окончив с отличием начальную школу № 52. Никто меня не спрашивал, перевели — и все тут, хотя ближе мне была двадцать первая школа.
История школы длинная и, можно сказать, трудная, много тяжелых событий пришлось пережить начиная с 1904 года. К этому времени была проведена железная дорога, построен вокзал (в 1886 году), недалеко от него и была открыта школа с четырьмя классами обучения. В 1918 году она была преобразована в высшее начальное училище, как-то странно для сегодняшнего дня. В 1919 году с общим потоком эвакуирована на восток, в 1920 году вернулась, но в городе свирепствовал тиф, и в здании школы был организован тифозный госпиталь, а учеников перевели в бывшую гостиницу мещанина Крутикова, что была на Голицынской улице (сейчас это улица Первомайская, 38, где расположен ТРИЦ). В 1922 году улицу переименовали, а учащихся перевели в бывший дом купца Андреева по улице Герцена, 76. Надо сказать, что школа принадлежала управлению Омской железной дороги.
В 1939 году началось строительство нового здания, уже от управления Свердловской железной дороги, планировали ее построить на месте, где сейчас находится стадион «Локомотив», еще предлагали рядом с винным складом, но окончательно остановились на месте, где она сейчас находится, на улице Краснодонской, 61. Очень красивый вид на город открывался с крутого берега речки Тюменки.
Школа была быстро построена и к 1940 году приняла учеников с пятого класса и выше, но поучиться им мало пришлось, началась война. С 1941 по 1944 год в здании школы находился госпиталь для раненых бойцов. Ученики опять перебрались в здание на улице Герцена. Учиться было сложно, не хватало бумаги, учебников, сами добывали дрова для отопления, помогали в госпиталях, ленинградским детям, что также находились в школе № 50. Учились в три смены, но все равно было тесно, и вскоре открыли недалеко школу № 51, с семилетним образованием.
Все тяготы испытывали учителя, перебираясь из одной школы в другую, а еще они ездили на уборку урожая в соседние хозяйства. С 1944 года началась работа в новой школе № 50.
Школа мне очень понравилась, она выглядела как дворец среди окружающих ее домиков. Меня огорчало только то, что школа далеко от дома и ходить надо было по узенькой тропке близ завода пластмасс над крутым оврагом. Долго привыкала к классу, все девочки были незнакомые, никого не знала, еще посадили на заднюю парту, и я обнаружила, что плохо вижу, что написано на доске. Девочки были детьми работников железной дороги и жили на улицах Мира и Парковой, где были типовые дома для семей машинистов. Классы были большие, светлые, длинные коридоры, зимой мы ходили в валенках и на окрашенных полах даже катались. Вскоре я узнала о школьной библиотеке, куда сразу зачастила. Библиотекарь очень радушно нас принимала. Eще меня удивляло, что мы заходили в школу со двора в маленькие дверцы, хотя с востока здания был парадный вход с широкими дверями, к ним подниматься надо было по лестнице с несколькими ступенями. Позднее в тамбуре этого входа сделали буфет, так я ни разу и не прошла через парадный вход за шесть лет обучения!
Школа была женская, и только в 1954 году к нам присоединили мальчиков из школы № 51. Классов стало много, даже с литерой «Д». Конечно, шума, толкотни стало больше, парни ставили на переменах подножки младшим детям, те падали, но травм не помню. Ребята ссорились, но девочек не обижали.
Учителя, что нас учили, они также обучали детей во время войны, а мы этого не знали поначалу. С седьмого класса у нас начались занятия по кабинетной системе. Прекрасно оборудованными были кабинеты физики, химии и биологии. В кабинете литературы, помню, было много книг, портретов писателей и поэтов, плакаты с умными высказываниями.
Биологом была Раиса Владимировна Хибарина, выпускница этой школы, строгая, но занятия проходили живо и интересно, так как почти на каждом уроке мы что-то препарировали, рассматривали в лупу и микроскоп. Стенные шкафы заполнялись гербариями, муляжами фруктов и овощей, от одного их вида текли слюнки. В банках стояли заспиртованные цветы многих растений, что мы изучали на уроках. Основательно разбирали труды Мичурина по созданию зимостойких сортов зерновых и плодовых. Это сейчас пренебрежительно говорят о нем как о чудаке: зачем, мол, он скрещивал грушу с яблоней. Много сил мы с Раисой Владимировной потратили на пришкольный участок, где разбили декоративный и плодовый сады, а также огород. Работали там во время уроков, а летом ходили по расписанию ухаживать за нашими садами. Мне это очень нравилось, ведь так мы еще встречались с одноклассниками, по которым скучали.
Раиса Владимировна по весне давала задание принести из дома по ведру золы. Я собирала золу дня два и ведро держала в сторонке, когда оно наполнилось и пришло время нести его в школу, я обнаружила, что кто-то из соседей вылил в него воду. Я поняла, что зола стала непригодна, но не принести я не могла, так как в глазах учителя стала бы безответственной лентяйкой, так что такую тяжесть я тащила до школы. Когда подошла моя очередь высыпать золу в деревянный ящик, учитель увидела, как я переживаю, и сказала, чтобы я пошла и вывалила содержимое ведра в овраг. Она меня не ругала.
Сколько лет мы ползали всем классом по склону оврага и высаживали тополя, поливая их водой из речки Тюменки… Тополя превратились в дремучий лес, сколько криминальных личностей находили приют в логу, вырывая в склоне землянки, городили домишки. Ходить здесь стало опасно, тропу закрыли, и мы бегали в школу в обход завода пластмасс по Товарному шоссе. Мне очень запомнился памятник Ленину у проходной, привезенный сотрудниками эвакуированного завода из Днепродзержинска. Мы всегда притихали, проходя мимо него, и опять шумели, повернув за угол.
Раиса Владимировна много разговаривала с девочками о гигиене, отношениях с мальчиками, толковала нам о целомудрии, поясняя, как это важно для нашего здоровья, создания семьи и рождения детей. Никогда не говорила о методах контрацепции, как это вдалбливают сейчас пятиклассницам, внушая, что можно заниматься сексом и все будет хорошо. Раиса Владимировна всю жизнь проработала в школе, жила в Андреевском доме, который сгорел в холодную зиму 1974 года. Жизненный путь замечательного педагога закончился в доме ветеранов на улице Минской. Вспоминаю о ней всегда светло.
В седьмом классе я сидела с мальчиком Борисом М., очень был шустрым и все хвастался, что в его доме на улице Грибоедова живут артисты цирка, что было для меня не ново, у нас в доме тоже жили циркачи. Моя подруга завидовала мне, ей бы хотелось самой сидеть с ним, он ей нравился. Я вообще не понимала, что такое «нравится». Этого мальчика я еще побаивалась, особенно после одного случая, которой произошел в кабинете физики. Перед уроком он как-то затолкал гвоздь в розетку, что была на учебном столе, и велел мне его вытащить. Я с бумагой в руке намеревалась это сделать, но учитель Зырянов, заметив это, быстро отключил щиток, подбежал и хлопнул по рукам Бориса, а мне указательным пальцем стал тыкать в лоб, выговаривая: «Думать надо, Татьяна». Мне было больно и стыдно, что я выглядела такой глупой.
Я могу долго рассказывать о своих учителях, которых помню, не забыла их лица, жесты, манеру говорить, наряды, их отношение к ученикам и как они проводили уроки. Как можно забыть Лидию Дмитриевну Белоглазову, которая вела у нас литературу, сколько мы узнали от нее, она заметила мой интерес к поэзии, поэтому приглашала в свою квартиру на улице Урицкого и давала читать стихи поэтов, но не разрешала записывать, но у меня была цепкая память, и я до сих пор помню строки Волошина, Блока, Цветаевой, Eсенина, Бальмонта.
Не забыла уроки химии с Валентиной Федоровной Федоровской, где на каждом занятии проводили опыты (или она сама показывала их). Неприятностей на уроках не случалось, так как мы были подготовлены по технике безопасности и в классе на видном месте висел рулон войлока, необходимого при тушении возгорания, но он ни разу не понадобился. Были так называемые открытые уроки, на которые приходили завуч, директор и представители из управления железной дороги. Меня часто вызывала Валентина Федоровна на таких уроках к химическому столу проделать какой-нибудь эксперимент, например, получение углекислого газа, кислорода и водорода. Я без волнения получала их, используя аппарат Киппа и газометр, доказывала их свойства, выводила химические формулы, за что учитель пожимала мне руку. Помню, на следующем уроке после открытого Валентина Федоровна поблагодарила класс и сказала, что ей было сделано замечание: мол, не стоило пожимать ученице руку. Все мои одноклассники закричали, что это очень хорошо, лучше, чем пятерка.
Мне нравились уроки рисования с учителем Александром Павловичем Митинским; особенно запомнилось, что он приносил предметы, ставил на кафедру и задавал задачу — то выразить объем, то проекцию. Я рисовала, но что-то не получалось, я подбегала к нему, и он несколькими штрихами совершал чудо. Вот сейчас я думаю, что мало он рассказывал о своем творчестве, не приносил своих картин и этюдов, а как бы это было хорошо, но, видать, рамки программы сдерживали его.
Всегда вспоминаю Клавдию Владимировну Сахарову, учителя истории, с ее картами и длинной указкой, Марию Григорьевну Логинову, учителя географии, с ее интересными рассказами про континенты, реки и горы. Очень нравилось мне раскрашивать контурные карты, стругали цветные карандаши, мельчили до порошка и ваткой наносили зеленым цветом леса, голубым — моря, океаны, озера и реки, коричневым — горы, красным -города. Eще очень нравились географические диктанты, один ученик выходил к доске, где была большая карта, и указкой отмечал географическую точку, которую надо было определить. Все старались выбрать сложные объекты, но было так азартно и интересно познавать мир. Учили нас основательно, без EГЭ и разных новаций.
Продолжение следует.
ФОТО ЮЛИИ КОНОНОВОЙ
***
фото: Школа № 50 на улице Краснодонской.